АlshBetta - Мужчина без чести [СИ]

— И всё же…

— Миссис Каллен, это может быть очень серьёзно. Вплоть до опухоли. Нецелесообразно отказываться. Кровь — серьёзный симптом.

Неимоверного труда Белле стоит пропустить слова Грея мимо ушей. Заставить себя не заметить их.

— Я думаю, мы вернемся к этому вопросу чуть позже, — девушка оборачивается к Эдварду. В этот раз серые глаза открыты. В них — неверие, в них — ожившая надежда. Они горят. И испуг, хоть стал меньше, никуда не делся.

— Миссис Каллен…

— Вы не одолжите мне телефон на минутку, мистер Грей? Вызвать такси.

Доктору ничего не остаётся, как кивнуть. Вид у него недоумённый, кислый, а губы крепко поджаты. Но больше убедить ни в чем не пытается. На нет и суда нет…

Бормочет лишь, что оставил в ординаторской. Сейчас вернётся.

Едва негромкие шаги стихают за дверным проёмом, Белла, всеми силами убеждая себя, что не навредила, а помогла, осторожно присаживается рядом с мужем. Снова берёт его за руку, крепко обвивая длинные холодные пальцы.

— Что ты делаешь? — неслышно спрашивает он, до конца не веря тому, что девушка его послушала. На щеках снова слёзы, но теперь они от облегчения… он весь словно бы наполнился им. До краёв. И благодарностью. Слишком большой для того, чтобы называться «от выполненной просьбы». Здесь всё куда серьёзнее. И куда сложнее.

— То, что ты и хотел, — Белла насилу улыбается, коротко вздохнув, — я забираю тебя домой, Эдвард.

В такси они едут молча. В такси играет ненавязчивая, нежная, тихая музыка. Водитель —, а это, по стечению обстоятельств, женщина — неслышно мурлычет одной ей известные слова, отгородившись от пассажиров пластиковой перегородкой, а за окном мелькает просыпающийся после долгой ночи город.

Белла сидит слева, Эдвард — справа. Между ними расстояние ровно на ещё одного пассажира. И в окна смотрят свои. Друг на друга — нет. Сразу после выхода из клиники оба почувствовали опустошение. И оба отгородились серой стеной.

…Проезжают первый квартал по направлению к дому. С кирпичными многоквартирными домами, высокими заборами и лающими в преддверие прогулки собаками. Это дорогой район. Здесь есть все, что нужно детям, — расчёт идёт на семьи, где их не так много и есть возможность обеспечить каждому достойное существование, — детский сад, две школы, творческий центр через дорогу и большой детский магазин, где игрушки, сухие смеси и коляски занимают половину территории молла возле их дома. Когда-то пределом мечтаний Беллы было жить здесь.

Проезжают второй квартал. Уже победнее, уже — без высоких заборов. Дома не выглядят грязными, но уже и не искрятся новизной и чистотой. Здесь, как правило, детей нет. Здесь взрослые, которые либо копят деньги на соседний район, либо те, кто пытается свести концы с концами. Какие уж тут собаки…

На перекрёстке между вторым и третьим городскими кварталами стоит билборд. Социальная реклама. Про рак. Люди разных национальностей и, судя по одежде, конфессий, стоят, взявшись за руки и пристально, с легкой улыбкой смотрят на проезжающие мимо машины. А над их головами, в синем небе оставшегося пространства рекламного щита, висят слова: «Мы не сдадимся — мы не уйдем».

Белла сама не замечает, как повторяет слова вслух. И как из глаз, словно по сигналу, текут слёзы. Доктор Грей говорил что-то об опухоли… говорил что-то о том, что ни в коем случае нельзя уходить без соответствующего осмотра. Это опасно. Это может летально кончится…

Что же она наделала!.. Что, о господи, она только что наделала?! Как вообще позволила себе совершить столь неоправданную, столь ужасающую по масштабу глупость?

Нет оправдания. Нет ни в слёзах, ни в словах мужа оправдания. И даже в его мольбе.

Можно потерять доверие любимого человека, можно потерять его любовь. Но только не его самого. Только не полностью…

Чтобы заглушить всхлипы, Белла прижимает ладонь ко рту. Полностью поворачивается к окну, стараясь одновременно спрятаться от Каллена и выпустить из поля зрения злосчастный билборд. Он послужил причиной её срыва. Он отвратителен.

Мысли всё идут и идут вперёд, к более страшным отметкам, к более страшным вершинам, а слёзы бегут следом. Их больше, больше, больше… Рука уже не справляется с поставленной задачей — время от времени отголоски её горя нет-нет да пробираются в салон.

Хоть какие-то оковы на рыданиях всё ещё держит лишь то, что она представляет себе маленький комочек, пока ещё полностью зависящий от неё. Свободную руку держит на животе. Уговаривает себя — хотя бы ради него — прекратить плакать.