АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Изабелла Мари, к сожалению.

— Тебе бы пошло, — даже в баритоне слышна улыбка, — моя маркиза ангелов.

— Я предпочту быть баронессой, — неслышно усмехаюсь, погладив его спину, — ну а теперь пошли. Не оттягивайте решающий момент, ваше превосходительство.

— Действительно…

Он дышит тяжелее, чем прежде, но не останавливается, пока не добираемся до простыней. Держит меня крепко, не отпуская до тех пор, пока не уверяется в близости кровати.

— Осторожно, осторожно… — бормочу, помогая ему сесть на неё, — все хорошо?

Кивает, но улыбка уже куда слабее. Держится с трудом и, к тому же, подрагивает.

Я знаю, чего он боится. И знаю, почему.

— Он не повторится сейчас, — поправляю чуть выбившиеся простыни я, — не волнуйся.

— Думаешь? — боже, в этих глазах — точь-точь Джерри — надежды больше, чем во всем мире. Он смотрит на меня так, будто я решаю, станет ему плохо или нет.

— Не повторится, — ещё раз повторяю, целуя солоноватый лоб, — ложись.

— Ты ложись, — велит баритон.

— У двери…

— Я у двери, — четко произнеся каждое слово тоном, не терпящим возражений, говорит Эдвард.

Мне ничего не остается, как послушаться.

Я занимаю место посередине — между ними с Джерри. Дождавшись того момента, когда мистер Каллен с удобством устраивается на простынях, возвращаю из изножья сброшенное одеяло. Накрываю нас обоих, проследив, чтобы и покрывало малыша было на месте. Благо, Джерому до нас нет никого дела. Мой мальчик слишком занят Морфеем.

— Холодные, — недовольно бормочет Эдвард, когда я ласково провожу пальцами по его скулам, — чертовы подушки…

И подвигается… ко мне. Вернее, на меня. Укладывает голову на грудь, как я обычно это делаю, расслаблено выдыхая.

Против воли вздрогнув от всколыхнувшегося испуга, поджимаю губы.

Для него это без внимания не остается. Словно бы вспомнив о том, почему я не люблю прикосновений к этой части тела, мужчина, резко вздернув голову, встревоженно смотрит на меня. Его сонливость мигом пропадает.

— Белла, извини… я не подумал.

Пытается отодвинуться. Вернуться на ту самую половину кровати, что принадлежит ему. На те «чертовы подушки». Но, удивив саму себя, я не позволяю.

— Нет.

Я обвиваю его обеими руками, удерживая на прежнем месте. Моргаю, прогоняя слезы, но почему-то (бог знает, почему) не хочу отпускать даже отсюда. Пусть останется, пожалуйста!

— Я тебе не?..

— Нет. Нет, — повторяю дважды, второй раз немного громче, — все в порядке.

Усмиряю дыхание, пытаясь не опровергнуть свои слова сразу же. Уговариваю тело послушаться, а сознание — сжалиться. Не надо кошмаров. Не надо ничего. Я просто хочу, чтобы он был здесь. Пусть, может быть, и только сегодня.

Эдвард осторожно, давая мне возможность передумать, занимает прежнее место. Ведет себя нежно и аккуратно, стараясь не тревожить меня. Пытается даже если и касаться, то не сильно, не полностью. Краем щеки. Чуть-чуть…

Но вскоре усталость, приступ и все прочее, что было в течение этого часа, берет над ним верх. Засыпая, он обмякает, утрачивая власть над телом. И тут же, не сдерживаясь более, укладывает голову мне на грудь. Как следует.

Чего мне не удается сделать этой ночью, так это поспать. И дело не только в том, что случилось сегодня в районе двух, и не только в том, к чему это привело чуть позже. Дело в мыслях. Сначала понятных, осязаемых и вполне логичных. Да, в них было немного страха — я ведь и в кошмаре не могла представить, что позволю кому-то спать именно здесь и именно так — но он прошел на удивление быстро. Эдвард согрел меня. И снаружи, и внутри мне ещё никогда не было так тепло. Он словно бы спрятал мое сердце — и никому не отдаст.

Но потом радужные размышления, в тот самый момент, когда я уже была готова заснуть, разрушили другие, совсем иного рода помыслы.

Вместе с приобретением тепла, принесенного Калленами, животный страх остаться без него стал просто нестерпим. В голове мелькали иллюстрации всего того, что может навсегда меня его лишить, и волосы, едва ли не в прямом смысле, становились дыбом.

А все остальное?..

Слезы Джерома, который убегает от страшных сновидений и отворачивается от меня; сжатые до хруста зубы Эдварда, пытающегося содрать с ноги кожу…

Когда все это кончится? Когда я вправду смогу просыпаться в том доме, который вчера ему описывала? Да и смогу ли вообще?

Когда Джерри по-настоящему превратится в ребенка? Он вынужден менять ипостаси по нескольку раз в день — это неприемлемо даже для взрослого, умудренного жизнью человека!