АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Голос и эмоции, стягивающие внутренности, друг с другом никак не вяжутся. Они полностью противоположны.

Господи, Эдвард, которому, казалось бы, страх неведом вовсе, говорит мне такое. И здесь, в обстановке, где не может быть ничего напускного. Совершенно искренне. Совершенно откровенно.

Внутри больно щиплет.

— Ты теплая, — замечает он, поворачивая голову влево, вздыхая, — не уходи.

— Никуда не пойду, — клятвенно обещаю, продолжая гладить его. Касания даже к щекам, по-моему, боли не причиняют. Пока что. А вот польза от них явно имеется — его дыхание становится чуть спокойнее.

Впрочем, едва замечаю это, все тут же возвращается на круги своя. К тому же, объятья явно усиливаются. Теперь обжигающие ладони держат меня крепче некуда. Сжимают в железных тисках. Их мокрота мигом достигает кожи под ночнушкой. Ежусь.

— Они… они… — Эдвард тщетно пытается что-то сказать, то и дело шумно сглатывая, — они меня…

— Я никому тебя не отдам, — неожиданно даже для себя самой шепчу я.

— Убить, — Каллен набирает в легкие как можно больше воздуха, силясь досказать желаемое, — убить хотели….

— Кто хотел? — спускаюсь одной рукой на шею, а затем и вниз, к спине, вторую по-прежнему оставляя на его лице.

— Кай, — незнакомое имя представляется заставкой к начинающемуся фильму ужасов. Короткое, мрачное, пугающее не на шутку даже самого непоколебимого человека. Самого хладнокровного, как Эдвард. Приводящее в исступление. — Рыба…

— Большая рыба?

— Да, — мужчина судорожно вздыхает, быстро кивая, — да. Большая. Большая рыба…

— Ему это не удалось и не удастся, — говорю, пытаясь самостоятельно увериться в собственных словах, — ты со мной, нас никто не тронет.

— Час назад, — его голос срывается, погрязая среди сбитых вдохов, — час назад, Белла… они почти убили меня…

Внутри все холодеет. Сердце, кажется, пропускает пару ударов.

Час назад? ЧАС?!

Немного отстраняюсь, стремясь посмотреть на Эдварда. Слава богу, не расценивая это как попытку уйти, он поднимает голову, давая возможность малахитам встретиться с моими глазами.

Смотрит прямо, честно, не моргая. Напугано, как ребенок. Слезная пелена затягивает большие «драгоценные камушки».

— Как?.. — с ужасом спрашиваю я. Это все, на что хватает воздуха.

— Б-бомба, — с легкой заминкой сообщает Эдвард, — в машине была бомба…

Все мои мысли разом обрываются. Все предположения, все догадки, все планы — раз ― и нет. Остается только страх. Чертов неистребимый страх. И удержать его внутри нет никакой возможности. Он меня гораздо сильнее.

— Эдвард… — бормочу, самостоятельно привлекаю мужчину обратно, нагибаюсь, целуя вспотевшие лоб, виски, покрытые грязью, лаская руками все то, до чего могу дотянуться. Давлюсь слезами, грозящими оказаться на лице, пытаясь побороть их. Не нужно. Не нужно, пожалуйста. Я не помогу ему, если сама утону в истерике.

— Все было быстро, — вжавшись лицом в мою сорочку, сбивчиво рассказывает Каллен, — я бы ничего не смог сделать, если бы не… не вышел из неё… на минуту… на секунду… Белла!.. — стонет, зажмуриваясь. Прижимается ко мне, крупно дрожа. Ждет участия. Надеется на сочувствие.

Надеюсь, он видит его?

— Я тебя им не отдам, — слова появляются сами собой, из ниоткуда. Льются быстротечной рекой, остановить которую под силу только мифологическому титану. Да и то вряд ли. — Мой хороший, я тебя защищу. Я не позволю им тебя тронуть. Не бойся. Ничего не бойся.

Защищу? От бомб? От убийц? От пуль?

Не позволю тронуть? Не дам в обиду, даже если приведут в аргументы оружие?..

Да!

Не дам. Правильно. Не позволю.

Этот мужчина слишком много для меня значит. Он слишком дорог мне, дабы позволить кому-то, даже до зубов вооруженному, даже ужасающе страшному, прикоснуться к нему.

Я защищу. Не знаю, как, не знаю, чем, не знаю, возможно ли это физически, но я буду пытаться. Я обещаю.

Мои слова производят на Эдварда впечатление. Отчаянно перебирая длинными пальцами материю ночнушки, он шепчет благодарности и бормочет, что сделает все, что я скажу, если останусь. Если не брошу его.

Будто бы я в состоянии это сделать…

Ещё тогда, когда мужчина впервые показал мне свои мысли и истинные эмоции, там, у кровати Джерри, после его побега, я поняла, что не смогу. Никогда не смогу. Ни за что не брошу.

— Я — твой, — неожиданно громко восклицает Каллен, шумно выдыхая, — видишь, твой. Ты можешь делать, что угодно. Я не помешаю.

Говорит быстро, но ясно и четко. Не сбивается.