АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Каллен шумно сглатывает, поджимая губы. Теперь вздрагивает все его лицо…

Руки безвольно опускаются с моих плеч.

Пугаюсь, припоминая, что все тоже происходило в ту ночь, когда Джерри вернулся в особняк после похищения. За дрожью следовало падение на пол…

— Тебе плохо? — беспомощно оглядываюсь по сторонам, с ужасом подмечая, что от дома мы отошли слишком далеко. Позвать кого-нибудь не выйдет. Тем более — подняться наверх за… за шприцом.

Мой похититель морщится, несколько раз ударяя себя в грудь. Глухо и громко.

— Сердце? Эдвард? — до крови прикусываю губу, стараясь подобрать хоть какой-то вариант, что делать дальше. Куда бежать за помощью? Оказать её самостоятельно у меня явно не выйдет…

Лихорадочные попытки найти ответ прерывают действия мужчины. Резко подаваясь вперед, он обхватывает меня руками, что есть мочи прижимая к себе. Утыкаюсь лицом в его свежую рубашку — мягкую и жесткую одновременно — не имея никакой возможности отстраниться.

— Папа… папа… папа… — хрипло стонет в мои волосы Эдвард, ничуть не ослабляя хватку.

— Папа, — немного оправившись от потрясения, глажу пальцами его бедра — все, до чего могут дотянуться руки с такого положения, — ты папа. Папа Джерома.

При имени сына Эдвард впивается пальцами в мою спину. Следует вверх. Дрожат теперь не только его руки, но и все остальное тело. Как при лихорадке.

— Я хотел защитить… — он шумно втягивает воздух — защитить его. От них. От всех. Я пытался…

Его голос обрывается так же внезапно, как и появился.

Боже. Это действительно происходит со мной? Каллен мне все это говорит?

— Ты защитил его, — проговариваю, стараясь не потерять самообладание. — Он в порядке. В безопасности.

— Никогда… никогда не в безопасности. Она его ждет. Она его хочет…

Эдвард жалуется мне, словно ребенок. Срывающимся, полным муки голосом. Будто, пока он говорит, его распиливают на части или заживо сжигают. Не знаю, к чему можно приравнять такую боль.

Голова мужчины по-прежнему прижата к моим волосам. И отстраняться, судя по всему, не намерена.

— Ш-ш-ш, — бормочу, пробираясь пальцами по его телу выше, ближе к ребрам.

Каллен даже не замечает холода моих рук. Так глубоко он погружен в собственные переживания.

— Пойдем к нему, — предлагаю я, — ты увидишь, что все хорошо.

Да! Давай пойдем! Вернемся.

Здесь холодно.

Страшно.

— Он спит… — голос Эдварда тише шепота.

— Скоро проснется.

— Нет.

— Да, — уверяю я, немного повернув голову, чтобы прикасаться к груди мужчины щекой. В тишине леса могу слышать, как стучит его сердце. Быстрым, спотыкающимся тактом оно отбивает неизвестный мне марш.

— Нет, Белла, — мой похититель съеживается, удваивая силу своих объятий.

— Почему нет? — настораживаюсь, обращаясь во внимание к его ответу. Тревога стягивает внутренности в одну пеструю массу.

— Снотворное…

— Снотворное? — мои глаза широко распахиваются. — Где?

— В каше…

На мгновенье забываю, как дышать. В каше? Снотворное? Марлена…

Перед глазами сразу встает напоминание-картинка, на которой домоправительница хмурится, указывает какую тарелку мне взять и следит, чтобы Джерри начал есть. Она выглядит… не самым лучшим образом. Вот и объяснение всей её нервозности и странностям.

Она знала!

Это был приказ от Хозяина.

Невозможно. Он же не сумасшедший, правда?

Правда?!

— Эдвард, зачем? — эти слова все, на что меня хватает. Состояние шока, в которое я впадаю, сложно описать.

— Чтобы показать тебе, — мужчина опускает голову ниже. Его щетина царапает мои виски.

— Что показать?

— Забор.

Мое терпение на исходе. Нервы звенят как туго натянутые струны. Ещё немного — и разорвутся.

— Какой забор?

— Через который он… — Каллен снова морщится, — сбежал.

— Сбежал? — резко дергаюсь назад, отчего мужчина разжимает руки. Оказываюсь на снегу за мгновение. Но ни холод, ни что-либо иное не может затмить мое изумление. Обескураженность от услышанного.

— Сбежал от меня, Белла — негромко произносит Эдвард, закрывая глаза. — От меня…

Снег никогда не являлся моим любимым погодным явлением. Холодный, белый и чересчур яркий — он всегда заставлял чувствовать себя, по меньшей мере, некомфортно. Ситуация не изменилась, даже когда мы с родителями переехали в самый пасмурный и холодный город Америки. Форкс.

С годами моя неприязнь к белоснежному зимнему покрывалу только возрастала. И теперь, в почти двадцать пять, кажется, достигла своего пика.