АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Я мягко уговариваю его пойти за мной. Я обещаю, что Аро уже близко и, чем быстрее наступит утро, тем быстрее он придет. Негромкими, неспешными словами я увожу мальчика обратно в его спальню. И теперь мой черед немного посидеть на его постели, сжав руку. Даниэль засыпает куда быстрее меня. Он верит.

Со стороны может показаться, что мы оба сходим с ума.

Так и есть. Правда.

Но то, что во время главных безумств так или иначе оказываемся рядом друг с другом, чуть ослабляет эффект. По крайней мере, до рванья волос и хождений по потолку не доходит — а еще пару дней назад к этой грани я была необычайно близка.

Так или иначе, время идет. Спешно или нет, но даты движутся… и обещанные мне Эдвардом две недели завтра должны подойти к концу.

…Я постоянно о нем думаю. Я не могу о нем не думать, сколько не гоню прочь такие мысли, чтобы хоть как-то дожить до мужниного приезда. Западня замка, охрана, женщины, давящая атмосфера… тут легко утерять веру.

Как он, мой упрямый, суровый мужчина? Как он, мое самое драгоценное сокровище? Его боли, его здоровье?.. Он бледен? Он похудел?.. Я сильно похудела… даже Даниэль теперь замечает…

Я надеюсь, Эдвард в порядке. Я готова молить всех богов сразу и каждого по отдельности за то, чтобы он был в порядке. Как помочь ему? Как его защитить?.. Мысли — все, что мне подвластно. Я очень надеюсь, что этого хватит…

В пятницу утром Даниэль будит меня сам. Часов в восемь утра. Он что-то бормочет и призывает поторопиться. У него есть… сюрприз?

Сонная и абсолютно рассредоточенная, я спускаюсь в холл замка через десять минут — в одном тонком домашнем халате поверх своей пижамы. А мальчишка сразу же сует мне в руки свежий номер газеты, пока домоправительницы ставят чай.

Пару раз моргнув, я смотрю на страницу-обложку. Недоуменно.

А там написано черным по белому, таким красивым официозным шрифтом «Погасли звезды над Вероной: весь мир скорбит о кончине Алессандро Патрицио Иффа. Итальяно-американский медиамагнат был найден мертвым в своей квартире в Атланте».

Задохнувшись, я с трудом отвожу от газеты глаза.

— Поверить не могу…

Гляжу на Даниэля, давящего победно-восторженную улыбку.

— Но это правда, — обнадеживающе заявляет он. Сжимает в руках газету.

…У них получилось.

За все время моего пребывания на острове эта ночь выдается самой тяжелой. Не считая самую первую, конечно, но она вообще не идет ни в какое сравнение ни с чем. Тогда, лежа на этих подушках с видом на это темное окно, еще и бесконечно проигрывая в голове слова Даниэля о том, что никто не придет, мне казалось, меня разорвет от боли изнутри. Сегодня чуточку легче. Прежде всего я знаю, что Эдвард и Аро справились, так или иначе, с поставленной задачей. Упорно не допуская мысли, что Каллен пострадал, я верю, что он скоро приедет. А это ободряет.

Но ночь длинная. Мрачная. Холодная.

Я проваливаюсь в сон на какое-то время, а потом просыпаюсь от холода. Дрожу, натягиваю одеяло на лицо, зарываюсь в подушки.

За окном шумит море. Кажется, собирается гроза, а с ней — и шторм. Впервые звуки разбивающихся о скалы волн, столько времени бывшие утешением, меня пугают.

Я ощущаю себя ребенком. И я не знаю, как это ощущение подавить.

Оно такое склизкое, болезненное, ледяное… оно ужасное. И оно пробирает до костей.

Но так же, как внезапно начинается, под пенистым шум волн, странное ощущение проходит.

Я задремываю не больше, чем на час, а когда в который раз открываю глаза, все в порядке. Прежде всего мне совсем не страшно. Организм абсолютно расслаблен.

Не менее удивляет, что я не дрожу. Может, Даниэль под шумок принес мне лишнее одеяло?.. Он заботливый. Но уж больно тепло… одеяло такого не дает. Тем более, источник этого тепла идет от спины. Меня словно бы… согревают.

И тут я слышу запах. Моря — соленого и мокрого. Пота — сладкого и въедливого. Но больше всего ощутимы сандаловые нотки одеколона. Только у одного человека на свете я помню такую туалетную воду.

Быть не может.

Нет.

Никак.

Что же это?..

Я медленно, предусмотрительно крепко накрыв рот ладонью, оборачиваюсь. С первым же шевелением без труда ощущаю большую теплую руку на своей талии. Четко у самого живота.

Эту миллисекунду мне кажется, что я умираю — не хватает воздуха, а в голове полнейшая каша. Ореол безумия меня окружает. И затягивает — не иначе.

Но вот я вижу темные в этой ночи бронзовые волосы, вот я замечаю изгиб скулы, вот рыжеватые ресницы отбрасывают тени у закрытых век…