Йозеф Пушкаш - Четвертое измерение

Наконец они добрались до одноэтажного домика с заколоченными окнами и дверями, смахивающего на буфет или на сарай для корма. Ротаридес приостановился, но потом решился заглянуть за самую дальнюю ограду, примыкавшую на косогоре к высокой стене. За металлической сеткой стоял казуар и пристально смотрел на подходивших радужным глазом. Ветер трепал его черное оперение, отчего оно отливало металлическим блеском. На шее у казуара пламенели свисающие вниз складки кожи огненно-красного цвета. Мощный роговой шлем на голове придавал ему вид инопланетянина. Ротаридес встал как вкопанный перед этим редкостным созданием, очевидно, на роду ему написано еще недолго обитать на нашей земле, поэтому-то оно появляется как бы украдкой и невзначай, словно в поисках укромного уголка, где можно было бы дождаться конца дней своих. Однако удивление, застывшее в мерцающем взоре казуара, поражало больше, чем весь его сказочный облик; не шелохнувшись, ни разу не моргнув восковыми веками, казуар смотрел на представителей рода человеческого, ожидая минуты, когда порыв ветра или любая иная небесная стихия сорвет их с места и швырнет в бездну тьмы…

— Кику, — сказал Вило. И тут же, будто слово это прозвучало заклинанием, из-за туч выглянуло солнышко, и вдруг лежавшая на всем печать уныния разом исчезла.

Сзади протренькал звонок; по дорожке на них неслась на трехколесном велосипеде девочка лет пяти, вдали замаячили еще какие-то фигуры. Ротаридес почти силком оттащил Вило, который все пытался завести с казуаром беседу на петушином языке, и повел его прочь. Из темных провалов загона осторожно выбрались гиены, принюхиваясь к выхлопным газам: ветер пригонял их с улицы, куда выходил дощатый забор зоопарка. Ну и дрянное жилье, мерзкое жилье, почти как наше, невольно подумал Ротаридес, с отвращением приглядываясь к этой, с позволения сказать, резервации. Спросили бы хоть у той же гиены, каково ей дышать загрязненным воздухом…

Только у самого выхода он спохватился, что дома их еще не ждут, остановился, теперь они с Вило поменялись ролями: сын тянул на улицу, куда его манила цепочка машин, а отец охотнее вернулся бы назад.

— Эй, постойте! — Из окошка кассы высунулась голова, которую вряд ли можно было причислить к числу заморских зверей. — За фотоаппарат с вас крона причитается!

Мужчина, к которому относились эти слова, обернулся, хотя уже миновал отгороженный проход к кассе, и Ротаридес узнал в нем своего однокашника по гимназии. Господи, что у него за вид! — подумал он. Звали его Йожо Тропп, в гимназии он был звездой легкой атлетики, подающим надежды чемпионом края по прыжкам в высоту. С первых дней школьной жизни Ротаридеса снедала жгучая зависть к этому тренированному, мускулистому малому, к его горделивой тигриной походке, упругости и силе, которую он любил демонстрировать на глазах у восхищенных представительниц слабого пола. От былого Йожо Троппа прежней осталась, пожалуй, только физиономия, покрытая такой же, как раньше, пятнистой сыпью, но теперь она не так бросалась в глаза, потому что лицо расплылось, обрюзгло. Если раньше Троппа портила лишь эта сыпь на лице, то теперь приходилось прикрывать брюшко полами пиджака; ляжкам явно мешали при ходьбе узковатые брюки, и ныне вряд ли ему удалось бы взлететь над планкой не только краевого, но даже районного соревнования. Когда он положил перед окошечком кассы монету, Ротаридес обратил внимание, что и пальцы у него стали вроде короче. Только потом, когда они обменялись рукопожатием, он сообразил, что пальцы вовсе не стали короче, а просто растолстели.

— Здравствуй, Йожо!

— Здорово, Вило!

(Боже ты мой, что у него за вид! — мысленно ахнул Йожо Тропп. — Бледный как смерть, поджарый, как гончая, уж не солитер ли часом у него?)

— Это твой?

— А это твоя?

Йожо Тропп пришел тоже со своим отпрыском — девочкой в джинсовом костюмчике, она была постарше и явно смышленее маленького Вило.

— До чего ты выросла! — пошутил Ротаридес, заметив, что девочка смотрит на него в упор оценивающим взглядом, давая тем самым понять, что его сынок отнюдь не заслуживает ее внимания.

— Вот еще! Вы же меня никогда не видели, — отрезала высокомерная девица.

— Ну и что? Разве ты не растешь?

— А я хочу кафети! — подключился к беседе Вило, узрев у девочки пакетик с конфетами.

— Брысь, иностранец! — отчеканила девочка и отвернулась.

— Где работаешь? — с неподдельным интересом спросил Ротаридес.