Йозеф Пушкаш - Четвертое измерение

Фигура в магическом кружке гневно покраснела, когда я, как неопытный пловец, кинулся назад, к старому берегу. Мне пришлось пробивать себе дорогу, разбив запоздавшую парочку, любовно державшуюся за руки, они подарили меня нелестным замечанием, но я уже завидел в толпе широкую спину в оливково-зеленом плаще с высоким воротником, о который в такт ходьбе трепались плохо постриженные волосы грязно-каштанового тона и с маслянистым блеском. Человек левой ногой ступил на тротуар, прошел дом с рекламой сберкассы, на которой вечером в символическую копилку ритмично падала огненно-желтая крона, и пошел вверх по улице под низкими ветвями глога и сучковатых акаций, с которых осыпались мелкие листочки. Около какого-то ресторана из вентиляционного оконца поднимался столб густого белого пара, мужчина храбро вступил в него, будто хотел раствориться передо мной в тумане или хотя бы обмануть мой бдительный взгляд. Туманный участок был невелик, но, пока я обходил его, мой объект почти затерялся в безымянной толпе. Я ускорил шаг, но расстояние между нами сокращалось медленно, и я уже с дрожью ожидал очередного перехода, на котором красный свет мог преградить мне путь. К счастью, мой человек не дошел до него, а свернул в узкий переулок, зажатый барочными фасадами особняков, между которыми движение было не намного оживленней, чем в давние времена, когда от них исходил запах свежей штукатурки и оконные рамы сверкали белизной. Теснина старинных домов быстро кончилась — переулок вливался в квадратную площадь, обставленную домами самых различных стилей, между которыми несказанно одиноко смотрелся сохранившийся готический собор. Мужчина двигался по направлению к высокому величественному порталу, открытому настежь для всех, кто шел с этой стороны, и вдруг, будто разом позабыв о своей спешке, остановился и стал с интересом разглядывать богато изукрашенный фронтон. Его интерес показался мне деланным: наверняка он почуял мою близость, рассудил, что стряхнуть меня не удастся, и решил обождать… Я подошел и посмотрел на него сбоку — он был выше и крупней, чем я.

— Пан Макара?

Он обернулся; на его широком лбу я четко различил сеть морщинок.

— Что вам угодно? — Он сказал это, растягивая слоги, очевидно стремясь выиграть время.

— Вы были у меня в редакции, вы помните? — продолжал я автоматически, хотя в ту минуту уже знал, что совершенно непонятным образом обманулся.

— Нет, наверняка нет, — улыбнулся он.

— Как же так… — слова застряли у меня в горле, я вдруг отчетливо понял, что за человек стоит передо мной: после утомительного рабочего дня в маленькой конторе по дороге домой он хочет проветрить мозги и собраться с мыслями. Надо было извиниться перед ним и отчаливать, но я был не в состоянии произнести ни одной связной фразы.

Мужчина снисходительно отнесся к моему замешательству и вновь перенес свое внимание на каменные архивольты портала, замыкающие арку со сложными фигурными мотивами.

Не знаю, что отразилось в моем облике, в моем лице: может быть, со стороны я выглядел как воплощение мольбы, смятения и глубокого разочарования, так что мужчина счел необходимым смягчить ситуацию и связать разорванную нить новой темой, как если бы мы были знакомы.

— Смотрите, — он наклонился ко мне и поднял указательный палец вверх, — какая жалость, что такая драгоценная вещь не дошла до нас в целостном виде!..

Рельеф крылатого быка в правом углу портала был и в самом деле сильно поврежден: не хватало трех четвертей оперения и почти половины головы.

— Вся верхняя часть, если вас это интересует, — продолжал мужчина с энтузиазмом знатока, — называется тимпан, а эти крылатые создания — символы четырех евангелистов. Драгоценная, очень драгоценная вещь…

Его плавная речь сказала мне, что он не выносит ссор и споров и любит все гармоничное, все, что благоговейно и с пиететом взирает на окружающий мир. То, что я принял его за Макару, показалось мне теперь почти абсурдным. Мне захотелось остаться с ним, подключиться к сфере его интересов. Я заметил:

— Вы знаете, среди них есть и мой тезка!

— В самом деле? — развеселился он. — Как же его зовут? Матуш? Ян?

— К сожалению, моя матушка выбрала для меня более редкое имя: Лукаш.

— Какое совпадение! — Он даже захлопал в ладоши, выражая свое изумление. — Лукаш как раз этот бык!

На лице его заиграла добродушная улыбка, прорезавшая глубокие складки около губ и подчеркнувшая выпуклость розовых щек.