Александр Ткач - Я не буду больше молодым

Мне видно в Книге Бытия,
Прописано: жить с сожаленьем…
И пусть сгорю мгновеньем я, -
Но ярким, пламенным мгновеньем!..

Константиновка, - город милый мой!
Что с тобою стало, что с тобой?..
Раньше ты блистал, как хрустальный сад,
Гордо называли тебя, - Стеклоград!..

А теперь, что стало... - Боже мой!
Что случилось, город, что с тобой?..
Почему заводы на земле «лежат»,
Почему в руинах нынче Стеклоград?..

Где-же твоя гордость, где «Автостекло»?
- Как былое быстро былью поросло…
КМЗ, - в руинах, «Укрцинк» в летах,
И «Стеклоизделий» словно сбитый птах…

Плачет, плачет в горе бедный город мой,
Летом, без воды он, мёрзнет он зимой.
Неуютны улицы, - тоскливы и серы…
Словно обворованы, у домов дворы.

И не люди, - тени, взад-вперёд бредут,
Будто бы чужие, в городе живут.
И не видно счастья, в затравленных глазах,
Только безысходность, отчужденье, страх…

Но есть ещё другие, - наглые глаза.
В них от состраданья, не блеснёт слеза.
Там лишь, только алчность, жадность и порок.
Нет стыда, нет совести, - и какой с них прок?..

Будто горожане, а будто бы, и нет!
Но они у власти, уже много лет.
Потому и город стал у нас такой, -
Что слабы мы телом, и больны, душой…

Это видеть нельзя без слез,
Мамонтенок в глыбе льда.
Согревая цветочек в мороз,
К сердцу нежно прижал навсегда…

…Белые тона, холодные краски,
Реликтовые сопки все в снегу,
Так вокруг уныло, ни тепла, ни ласки,
И стылые торосы на берегу.

Воет вьюга колючим ветром,
И, пожалуй, уже навсегда,
Этим холодным, недобрым летом,
Приходит владыкой армада льда.

Осторожно по гальке ступая,
Стадо мамонтов шло к воде.
Мамонтенок средь них, играя,
Шаловливо шнырял везде.

То, за хвост хоботком дернул мамку,
И в восторге отскочил.
То, ногой провалился в ямку,
Не беда, подхватился, вскочил!

На полянку примчался игриво,
И замер. - Шагнуть не смеет:
Что за чудо, какое диво,
Под снегом скромно алеет?

Цветочек листочками нежными,
К солнцу тянулся аленький,
Над теми холмами снежными,
Такой сиротливый, маленький.

Сила жизни, природою данная,
Вверх толкала: давай расти!
Но, увы, уже не желанная,
Эта нежная жизнь - Прости!..

Сердце терпеть не посмело,
Погибающий видеть росток,
На коленки став неумело,
Подышал он теплом на цветок.

И, быть может, ему показалось,
А может быть, это и так,-
Лепесточки заулыбались,
Закачались листики в такт.

Цветочек к теплу потянулся,
Мамонтенка ткнул листиком в нос,
От холодного сна очнулся, -
На глазах будто бы, подрос.

Мамонтенок цветок согревает.
Обнял, в нежности шепчет ему:
«Моя мама, большая, все знает!
Я сейчас ее к нам позову!..».

…Нам не узнать, как все сталось,
Какая случилась беда,
Что никого не осталось, -
Всех поглотила вода.

Лишь мамонтенок остался.
И голову в горе сломя,
По берегу, бедный метался,
В хоботок тоскливо трубя.

Он звал свою маму. Не веря,
Что остался один навсегда.
Как же ребенку-зверю,
Выжить в злом мире льда?

Один, один на свете,
И не к кому в ласке прижаться!..
Лишь воет холодный ветер,
Да снега на землю ложатся.

К вечеру, в горе, уставший,
Он на полянку вернулся.
Цветочек, его ожидавший,
Нежно к нему потянулся.

Лег мамонтенок, забылся,
Обнял бережно друга.
А тот к нему мягко склонился,
И, пусть себе злиться вьюга!

Их двое на белом свете.
К ним никому нет дела.
И не продует ветер,
Мохнатое теплое тело.

Согревая дыханьем страстно,
Засыпая на колком льду,
Все шептал он слова прекрасные,
В горячем, последнем бреду:

«Ты прости меня, цветочек мой аленький,
За то, что сберечь тебя я не смог!..
Ведь я, мамонтенок, совсем еще маленький,
И от горя совсем занемог!..

Забрала маму злая река,
Я не знаю куда?..», -
Вот так и остались они на века,
«Уснувшие», в глыбе льда.

Как все было, - никто не знает.
Но смотреть нельзя без слез:
Мамонтенок сам замерзает, -
Согревая цветочек в мороз.