Дмитрий Захаров - Средняя Эдда

– Коляска, – повторил он, – титановая подкладка.

– Какая… а, ты в этом смысле. Он не ходит, что ли?

Слава изобразил фейспалм.

– Удивляюсь я тебе, старик, – глумливо процедил он. – Ты как за работу-то взялся?

Георгий хотел сказать, что ничего он не брался. Что для Конюшни выборы Махина – именины сердца, и Ас всучил – иди с ним поспорь. Что сам Слава тоже не больно-то отказывался. Вон и «Hublot» на руку нацепил – явно не только для красоты, поди, для привлечения потенциальных партнеров. Деловых.

Вместо этого Георгий просто как можно более высокомерно улыбнулся. Позже посчитаемся.

Коляску Махину в итоге разложила тетка, сняв тем самым вопрос, чьи в лесу шишки. Она же, аккуратно поддерживая титана под руки, помогла ему перебраться в кресло. Георгий обнаружил, что Виктор Николаевич преодолел дистанцию в пару метров не без труда. Крупная моторика будущего вице-спикера напоминала спорадические подергивания тяжело поврежденного робота. «Бодрый старик» оказался никаким не бодрым.

Тетка с коляской гордо прошествовала к зданию, а побежденная семья, отставая на десяток шагов, поплелась следом.

– Где у вас гримерка? – Спросила тетка, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Гримерка? – Удивился Георгий.

– Это налево, давайте я провожу, – вызвался Слава.

Всё-то он, оказывается, знает. Даже приготовился.

Георгий досадливо хмыкнул и пошел за процессией. А что еще делать-то?

Определить мирское назначение «гримерки» он сходу не смог. Красный уголок пополам с кладовкой? По стенам комнаты стояли шкафы с кубками и вымпелами вперемежку с запечатанными бутылками «Chivas Regal» и водкой «Белуга». Музей «Поля чудес», подумал Георгий. Старый добрый мешок старых добрых мешков.

Махина сгрузили на кушетку. Тетка привычным движением достала из сумки капельницу. Затем прицепила систему к вешалке и принялась раскладывать ампулы и шприцы. Запахло спиртом.

Махин сидел, глядя прямо перед собой, с таким видом, будто никак не может вспомнить слово в кроссворде.

– Раёк, – позвала его тетка, – слышишь меня? Ты обопрись на подушку. Вот так.

– Это какое-то домашнее прозвище? – шепотом поинтересовался Георгий.

– А ты не знаешь? Он же татарин. Сменил имя-отчество, когда пошел по комсомольской линии.

– Блин, – с досадой сказал Георгий, – ты раньше этого почему не сказал? И в объективках у Аса почему об этом не было?

Слава, рыжебородая сволочь, только ухмыльнулся.

Капали титана двадцать минут, но уже через десять стало заметно, что Махин оживляется. Он стал водить глазами по комнате, разговаривать с теткой, которую звал «Лидок», и даже кивнул Георгию и Славе.

Через пятнадцать он с кряхтением, как штангист, берущий двести, встал на ноги.

– Может, тебя отвезти, Раёк?

– Не надо, – отказался Махин, – кто-нибудь еще увидит.

Он сделал несколько шагов по «гримерке», напоминая в этот момент астронавта, который осваивает Луну. Чуть потопал правой ногой и кивнул.

– Нормально, Лидок.

– Посидел бы еще малеху?

– Да некогда сидеть, матушка, люди ждут. Ждете же, а, люди?

– Здравствуйте, товарищи бойцы! – объявил Махин и хитро улыбнулся залу.

Менты довольно заулыбались в ответ.

– Мне тут сказали, что я должен с вами поговорить. А я им говорю: что разговаривать? Люди знают, кто я. Знают, что нужно делать. Зачем их обижать, рассказывать, как полагается голосовать? Кто не знает, тот погоны не носит, верно ведь? Вот так. Давайте я вам лучше анекдотец. Старый, но проверенный, прямо как я. Ха-ха! Так вот, анекдот. 31 декабря. Все за новогодним столом, то-се. Бутылка, конечно! И телевизор с президентом – обращение же. Вот. И, значит, появляется президент – как положено, куранты у него, елка. И говорит: «Россияне! Я не устал. Я остаюсь».

Зал довольно захохотал. Менты смеялись заливисто, басовито. У них был образцовый смех, смех из палаты мер и весов.

– Вот так, – довольно констатировал Махин, – понимаете, да? Так вот я такой же. Я остаюсь.

Зал зааплодировал.

– В общем, вы сами с усами, да? С усами ведь? Про усы была такая история…

Махин взялся рассказывать про свою комсомольскую юность. Стройка, юг, Косыгин прилетел. История обрастала всё большими деталями, а смысл ее так и не прояснялся. К тому же Георгий начал замечать, что титан делает паузы, во время которых эдак поводит шеей, будто пытается разглядеть, что у него на правом плече.

Славик сделал большие глаза, показывая на телефон. Георгий вытащил из внутреннего кармана трубку и прочитал: «Превышаем 20 минут. Начнет сыпаться. Надо быстро завершать».