Даниэль Рондо - Механика хаоса

– Если я правильно тебя понял, твой доклад попросту сунули под сукно?

– Именно.

– Что ты собираешься делать дальше?

– Мне предложили должность в министерстве, с повышением. Работа интересная, и я не жалуюсь. К тому же у нас с Рим большие планы…

Если он намеревался рассказать мне о том, что в ближайшее время они поедут в «Икею» покупать мебель для кухни, включая плиту из стеклокерамики и холодильник с генератором льда, то мне это было неинтересно. Время было позднее, и я, сославшись на возраст и необходимость завтра утром встать рано, чтобы успеть на шестичасовой паром, простился и ушел спать.

Привычка писать карточки сохранилась у меня со студенческих времен. Карточками, посвященными Фридриху, я заполнил уже несколько обувных коробок. Я расставляю их в хронологическом порядке, а затем переношу информацию в компьютер. Когда мне надоедает копаться в хронологии, я переключаюсь на смежные темы (Франциска Ассизского, Людовика Святого, испанских и провансальских ученых-евреев, Иерусалим, соколиную охоту, христианский цезаризм, Данте и Вергилия, восточные гаремы), а когда от чтения устают глаза, сажусь в машину и еду прокатиться. Однажды утром, проснувшись в особенно паршивом настроении, я купил себе полноприводной «фиат» цвета «серая металлика», с супермощным двигателем. Это был совершенно безрассудный поступок! Я заплатил владельцу автомастерской, Луиджи, кэшем. С тех пор мы с ним подружились. Он иногда заходит ко мне, приносит овощи со своего огорода, а вчера притащил курицу.

На своем «фиате» я успел объездить все окрестности, включая склоны Этны. Я наматываю километры посреди застывшей лавы и пепла, осевшего после извержений, а потом пастушьими тропами спускаюсь к морю. Я еду среди цветущих лугов, возделанных клочков земли, засаженных бобами и чесноком, виноградников, с которых получают вино черного цвета – цвета лавы, и дышу ароматами сицилийской весны. С возрастом на меня все сильнее действует красота этих пейзажей, в которых мне чудится тайна живших здесь людей, которые строили сначала храмы, а потом церкви и славили своих первых королей именем Христа.

Почти каждый вечер я хожу пропустить стаканчик в портовом баре. Это симпатичное местечко, куда заглядывают местные жители, ремесленники, строители и работающие в порту филиппинцы. Здесь всегда можно встретить нескольких иммигрантов. Они обычно садятся в уголке в глубине зала, который тут именуют «киберзоной». На улицах мне попадается все больше африканцев. Они прибывают на остров каждый день. Часто итальянцы вылавливают их в море и принимают у себя, не задавая лишних вопросов. Разумеется, есть и недовольные. Эти ворчат, что скоро тут будет Африка. Я воздерживаюсь от любых комментариев. Но всякий раз, встречая иммигранта, не могу не думать о Хабибе.

Здесь, в этом зале, чьи стены увешаны старинными фотографиями с изображением ловли тунца в сезон mattanza [32] Забой тунца ( ит .). , когда косяки рыб, пересекшие Атлантику, поднимались вдоль побережья Сицилии и попадали в лабиринт-ловушку из сетей и вершей, а оттуда – в camera della morte [33] Камера смерти ( ит .). , где рыбаки под предводительством вожака, именуемого раисом, забивали их гарпунами; жители стояли на берегу и подбадривали их одобрительными криками, а местный священник, благословляя, осенял крестом; итак, в этом зале, где стоял древний музыкальный автомат (настоящая музейная редкость!), игравший одну и ту же песню Адриано Челентано, а время словно остановилось, но где почти нормально ловил вай-фай, до меня и доходили слухи из остального мира.

Я слушал чужие разговоры, листал валяющуюся на барной стойке газету и курил маленькую тосканскую сигару, наслаждаясь удовольствием, недоступным парижанам. В крайнем случае я болтал с соседями или расспрашивал сомалийцев, сумевших добраться до Катании. На прошлой неделе я прочитал в Il Giornale короткую заметку, касающуюся теракта в Военной школе. Меня словно стукнули по голове. Сицилийское издание перепечатало сообщение агентства Франс Пресс: «После многомесячных переговоров с алжирскими властями прах отца и сына Бухадиба, как и прах мадам Сурии Сен-Ком, был без лишней шумихи захоронен на кладбище Сетифа». Прошлое тянуло меня за рукав.

Как-то ко мне постучался один из рыбаков, завсегдатаев бара. Он называл меня Professore и хотел со мной поговорить. Я пригласил его войти и предложил стаканчик неро д’авола. Он рассказал мне о своей последней mattanza , которая имела место в 2006 году. Его отец был раисом. Раисом! Уважаемым человеком! После окончания mattanza в церкви отслужили благодарственный молебен. Канторович прав, когда утверждает, что Сицилия – это Восток. В конце концов я понял, что мой гость дружит с Луиджи, владельцем автомастерской.