Даниэль Рондо - Механика хаоса

По его манере держаться и говорить – уверенно, быстро, но без торопливости – Брюно мгновенно понял, что идет по ложному следу. Гарри был прав: «Этот парень вне подозрений…» Молодой, в своем темном костюме он выглядел чуть ли не подростком, но при этом вел себя на удивление профессионально. Пока Брюно излагал ему причины своего визита, тот делал в блокноте пометки, а дослушав, позвонил помощнице: «Мартина, принесите мне, пожалуйста, досье Левента. Да, Левента. Вы должны помнить, это турецкий дипломат, который хотел поручить нам управление своими финансовыми активами. Да, прямо сейчас, спасибо». Не дожидаясь вопроса, он объяснил, что Левент обратился к нему по рекомендации общего друга – банкира из Эр-Рияда – с просьбой взять на себя управление его состоянием.

– Мы не смогли ему помочь. Мы практически не работаем с физическими лицами…

Секретарша принесла Бухадибе папку, покосилась на Брюно и ушла.

Брюно убедился, что переписка между Левентом и Бухадибой полностью подтверждала изложенную им версию их знакомства.

– Извините, что отнял у вас время. Но я вынужден проверить все контакты этого человека.

– Не хочу показаться нескромным, но все же… Почему он так вас интересует?

– Этот человек в своей деятельности слишком часто нарушал правила. Он был убит.

– Он работал на турецкие спецслужбы? Понимаю, что вы мне не ответите, но должен вам сказать, что я сразу об этом догадался. У него было не так много денег, чтобы он показался нам привлекательным клиентом, но для дипломата он был поразительно богат. У меня даже мелькнуло подозрение, что он связан с Исламским государством…

– Что вы имеете в виду?

– Просто интуиция… Знаете, когда постоянно слышишь про Исламское государство, начинаешь повсюду видеть его признаки. Если у вас нет других вопросов, я попрошу Мартину проводить вас.

Дамьен-ле-Тампль, Об, Франция

Рим настояла, чтобы мы навестили Хабибу в ее общежитии, и Жаннет сказала, что поедет с нами. Мы решили отправиться назавтра рано утром. Я пригласил с нами Брюно. Мы с ним созванивались раз в день, и я не мог не заметить, что он сильно озабочен. Он выдвигал все новые предположения и задавал мне все новые вопросы.

На следующий день было прохладно, но на площади Пантеона светило солнце, заставляя сиять купол усыпальницы великих людей. Всех нас охватило слегка каникулярное настроение, хотя озабоченность Брюно никуда не девалась. Жаннет радовалась встрече с Хабибой, которую называла своим «найденышем». Она села впереди, рядом с Брюно, который вел машину. Мы с Рим устроились на заднем сиденье маленькой «ауди». Рим не терпелось «проехаться по французским дорогам и полюбоваться на французские пейзажи».

– Тебя не слишком смущает, что у меня немецкая машина? – спросил ее Брюно.

Движение на автомагистрали было небольшое. Жаннет предложила включить станцию «Франс-мюзик», и мы всю дорогу слушали симфонии Моцарта в исполнении оркестра под руководством Клаудио Аббадо.

Лента дороги бежала по красивой и тихой местности. Темная зелень лесов и более светлая – лугов, охряные квадраты возделанных полей, редкие холмы с взбегающими по ним деревушками, изгибы мелких речушек с плакучими ивами по берегам… Мы молчали. Каждый из нас думал о Хабибе.

– У меня такое впечатление, что я снимаюсь в каком-то фильме, – странно высоким голосом сказала Рим, схватив меня за запястье. – Как будто я еду к кому-то, кто похож на меня… Как будто я сама себя жду в конце дороги…

Никто никак не прокомментировал ее слова. Я прижал ее к себе. Я давно замечал, что смена окружающего ландшафта приводит ее в необычное состояние и даже будит в ней эротические фантазии. «Странно, – скажет она мне несколько дней спустя, – но все это страшно меня взволновало… Деревенский пейзаж, покой, музыка… У меня внутри как будто развязался какой-то узел».

Мы свернули с магистрали и покатили по шоссе департамента. При въезде в город, показавшийся нам безлюдным, монастырская церковь встретила нас колокольным звоном – настал полдень. Несколько фасадов и островки красивых домов свидетельствовали о былом процветании. Когда-то Дамьен-ле-Тампль был заметным сельскохозяйственным центром. Его окружало целое созвездие кузниц и стекольных мастерских, а в соседних лесах день и ночь горели горны. На протяжении веков сюда каждую осень, на день святого Мартина, собирались жители целой области, чтобы принять участие в знаменитой ярмарке. Но крестьяне покинули эти места, горны погасли, стекольные мастерские закрылись, на домах появились огромные таблички «ПРОДАЕТСЯ», а двери магазинов были наглухо задраены стальными шторами. На стенах красовались надписи, призывающие иностранцев убираться вон. Улицы были пустынны, как будто все население эвакуировалось в преддверии стихийного бедствия.