Эмма Миллс - До и после [litres]

В книгах Остин мне очень нравилось описание эмоций. Она хорошо понимала, каково это – испытывать невзаимные чувства, мучиться, томиться и надеяться. Но больше мне нравилось, когда любовь оказывалась взаимной, – это было еще одной гранью очарования. Героини решались полюбить, осмеливались верить в лучшее, потом их мечты разбивались вдребезги, а по конец все становилось с ног на голову! Откровение в последнем акте: возлюбленный отвечает взаимностью. Оказывается, все это время он испытывал то же самое.

У Кэса подобных чувств не было. По крайней мере, ко мне. Я была почти уверена в этом. Он любил меня как сестру, обнимал как лучшего друга, и большую часть времени меня это устраивало. Мне это нравилось. Но иногда… Иногда мне кошмарно хотелось его поцеловать.

В восьмом классе, увидев, как Кэс целуется с Молли Макдауэлл в классе домоводства, я вернулась домой в слезах. У Молли были длинные волнистые волосы, как у диснеевской принцессы, она играла в волейбол и носила такие шмотки, которые другие девочки тщетно пытаются выпросить у родителей. В их поцелуе не было ничего удивительного: логично, что такого крутого парня, как Кэс, и такую классную девчонку, как Молли, потянуло друг к другу. Но мне все равно было больно.

Мама налила мне молока, щедро полив его шоколадным сиропом, и сказала, что это просто не та вселенная, в которой мы с Кэсом должны быть вместе, вот и все. Может быть, в другом времени и месте, если бы он был другим или я другой…

– Только не надо меняться ради парня, – заявила она. – Ни для кого не надо меняться.

– Ты ничего не понимаешь, – хлюпая носом, ответила я.

Но мама настаивала:

– Когда-нибудь найдется тот, кто полюбит тебя такой, какая ты есть. И пусть тебе сейчас нравится Кэс, с тем человеком тебе будет гораздо лучше.

Тогда это не особо помогло. Я со всхлипами допила шоколадное молоко, поднялась к себе, врубила радио и накрылась одеялом с головой, ненавидя Кэса, Молли и весь мир.

Глупо, но даже сейчас, когда я знала, что у Кэса после Молли было много других девчонок, воспоминание об их поцелуе все еще причиняло мне боль. Что-то неприятно кололо в груди, будто я опять в средней школе, мне снова хочется попасть в ту вселенную, где мы с Кэсом можем быть вместе, – и я всей душой ненавижу ту вселенную, где не можем и где, так уж вышло, я нахожусь на самом деле.

Но я бы никогда в этом не призналась. Я просто улыбнулась Кэсу, и мы побрели к машине: он – засунув руки в карманы, я – закинув голову к небу. Вечер был прекрасный. Мы подошли к моей машине, которая стояла под неправильным углом на позорном расстоянии от бордюра. Я бы не смогла нормально припарковаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

– Веди аккуратно, ладно? – сказал Кэс, взяв у меня ключи и открыв дверь.

– А я-то как раз собиралась вести неаккуратно.

Кэс прижал руку к груди.

– Опять аллергия на школу? – криво усмехнулась я.

– Да нет. Просто представил мир без Девон Теннисон. Небо заволокут черные тучи, деревья засохнут и умрут, а все модные поп-группы распадутся.

– Заметил, что мы почти никогда не говорим ни о чем настоящем?

Он ухмыльнулся:

– Люблю тебя.

Я залезла в машину. Мне хотелось попросить его никогда не говорить мне этих слов и одновременно – сказать еще раз, прямо сейчас.

– Ну правда, веди аккуратно, хорошо? – произнес он, не дав мне ответить.

– Вообще я собиралась надеть повязку на глаза, но повременю с этим. Раз уж ты просишь.

Знаю, это было так же глупо, как и слова Кэса «Прибереги для меня танец». И знаю, что рядом с Кэсом мой голос менялся, будто я пыталась казаться круче, увереннее и сексуальнее, а на самом деле звучала по-идиотски, прямо как сам Кэс – рядом с Линдси. Но я ничего не могла с этим поделать.

Он постучал по крыше машины.

– Спокойной ночи, Девон.

А потом закрыл дверцу, отошел к обочине и стал наблюдать за тем, как я отъезжаю.

Вторая неделя учебного года определенно хуже первой, особенно если ты в выпускном классе. В первой есть прелесть новизны: подмечаешь, кто покрасил волосы или подкачался за лето, запоминаешь новые лица, привыкаешь к новым привилегиям. Ко второй неделе вся эта прелесть улетучивается. Ты попросту снова ходишь в школу, и даже несмотря на то, что теперь можно парковаться в специально отведенном месте, а у парня из параллели появились кубики пресса на животе, новый учебный год ничем не отличается от предыдущих. Наверное, единственное серьезное отличие в том, что вопреки неотвратимому приближению выпускного складывается впечатление, будто он совсем не скоро. А будущее после школы кажется еще более далеким и неопределенным, чем обычно.