Юрий Гаврилов - Записки комбата

Бывало так, что за один день, он успевал побывать в разных точках Союза и вернуться домой. Так, однажды, его солдата, ехавшего в отпуск, задержала в Москве комендатура. Дело осложнялось тем, что Сибирцев отпустил его самовольно, уступивши настойчивым просьбам родителей солдата. Боец летел самолетом в гражданке через Москву в Дагестан. Увидев в Домодедово патруль, стал вдруг от него скрываться, сработал инстинкт. Его задержали, опросили и, как дезертира, временно посадили в Кремлевскую комендатуру. Только благодаря правильному инструктажу командира роты, солдат уперто стоял на своем, говорил, что хотел слетать на родину, к отцу на юбилей, и вернуться в часть в течение трех суток. А это расценивается как обычная самоволка. Дело дальше не пошло, а то, досталось бы и Сибирцеву.

Так вот, выслушав от командира полка нелестные выражения в свой адрес, Сергей вылетел самолетом в Москву, где за четыре часа решил все вопросы, благодаря встретившемуся в комендатуре знакомому по Забайкалью полковнику. Ближайшим рейсом Сибирцев с солдатом вернулись в Толмачево, где их встретил офицер штаба дивизии. Он забрал солдата, а Сибирцева отправил с документами самолетом в Улан-Удэ, в Ставку направления. В Новосибирск Сергей вернулся уже поздним вечером.

Были и экстремальные ситуации. Так зимой, когда температура воздуха достигала -50С, а плевок отскакивал от бетонки ледышкой, два месяца рота жила в поле в палатках, готовя показные занятия для прибывающего с проверкой министра обороны.

Министр так до роты и не доехал, зато многие солдаты обморозились. У Сергея тоже прихватило пальцы ног, а шкура с бедер слезала как с рулона туалетная бумага.

Экстремальных ситуаций было очень много, да в то время на них никто не обращал внимания, это было нормой жизни советского офицера.

Так, еще в Забайкалье, идя маршем по высоким сопкам, при перегоне техники из капитального ремонта, на КрАЗе, который вел Сергей, отказали тормоза. Это произошло на затяжном спуске. Несмотря на то, что Сибирцев пытался тормозить двигателем и «ручником», машина стремительно увеличивала скорость, с трудом вписываясь в повороты. Впереди показался мост, а далеко внизу виднелась тонкая змейка горной речушки.

КРАЗ, оглушительно ревя мотором, скрипя и дрожа, ворвался на мост, пробил ограждение, на мгновение завис в воздухе и рухнул вниз.

Спасла его с солдатом бетонная свая, оставшаяся от старого моста. Машина упала на нее, пробив дно кузова, и зависла над пропастью.

Два часа они висели между жизнью и смертью. КРАЗ раскачивался при любом движении, даже кашле, грозя сорваться со сваи.

Наконец подоспела помощь. Бойцы натянули масксети в тридцати метрах ниже КрАЗа, в которые и выпрыгнули по очереди солдат и Сергей.

И, все-таки, один дикий случай неуставных взаимоотношений в роте Сибирцева произошел, случай стоивший жизни отличного парня Сани Родимцева.

Рота связи капитана Сибирцева располагалась на первом этаже казармы совместно с разведывательной ротой. Если связисты считали себя войсковой интеллигенцией, то разведчики были ее элитой.

Это случилось вечером в субботу, во время парко-хозяйственного дня. Несколько молодых бойцов роты связи под руководством старшины, прапорщика Михайлюка, наводили порядок в казарме, в частности, мыли полы палубным методом. Вместо того, чтобы собрать грязную воду в ведра и вынести, решили согнать ее в подвал, предварительно открыв крышку люка.

Мимо проходил старослужащий солдат разведроты. Увидев это, он с криками набросился на Сашу и ударил его в грудь. Родимцев оступился и рухнул вниз. Там он нахлебался дерьма, но бойцы его вытащили.

Саня умылся. Привел себя в порядок и лег в постель, сославшись, что ему нездоровится.

Ночью ему стало хуже. Разбудил товарищей. Те помогли ему добраться в медпункт. Дежурившая молодая медсестра квалифицированной помощи не оказала, а когда утром прибыли врачи, он был уже без сознания. Вывести из комы его не смогли. В восемь часов утра он умер от отека легких.

Вот так, казалась бы безобидная уборка помещения, привела к смерти восемнадцатилетнего парня.

Саня был хорошим бойцом, душой коллектива, через месяц должен был ехать в отпуск домой, а поехал в цинковом гробу. Почему-то, судьба забирает лучших…

«Из всех, которые ушли в тот дальний путь,

Назад вернулся ли хотя бы кто-нибудь?

Не оставляй добра на перекрестке этом:

К нему возврата нет, — об этом не забудь».