Юрий Гаврилов - Записки комбата

Она улыбнулась:

— Ты забыл, что я уже десять лет живу в Европе и занимаюсь гостиничным бизнесом.

Номер был небольшой, в одну комнату. И широкая застеленная кремовым покрывалом кровать под высоким балдахином, разверзлась перед Аюн как пропасть.

Она вовсе не собиралась спать, она понимала, что невозможно спать, когда она чудом нашла его в июльской венецианской ночи, — это было слишком несправедливо.

Но, едва почувствовав виском тепло его дыхания, его руки на своих плечах, — она тут же поняла, что проваливается в сон, что ничего не может поделать с тем ощущением покоя, которое исходит от Сергея…

— Сереженька, я сейчас проснусь… — пробормотала она, засыпая и слыша, как с приглушенным стуком падают на пол ее туфли. — Я подремлю пять минут и проснусь…

Когда Аюн проснулась, комната была залита неярким жемчужно-серым светом. Первые секунды она ничего не могла понять. Где она находится, утро сейчас или вечер?

Возле нее в кресле сидел Сергей Он спал. Его дыхание было почти не слышно.

Несколько мгновений Аюн всматривалась в его лицо — знакомое, как ей казалось, до последней черточки — и понимала, что не узнает его. Не брови эти не узнает, не стрелки подернутых белизной волос на лбу, и не легкие морщинки у сомкнутых губ, и не изгиб скул. Она не узнавала выражения его лица, и это так поразило ее, что она не могла отвести от него глаз.

Она прикоснулась пальцем к Сережиной щеке, осторожно провела по губам. Его лицо показалось ей печальным. Но, прежде, чем она смогла догадаться, в чем печаль, он открыл глаза.

— Сережа, — сказала Аюн, быстро отведя руку от его губ, — неужели я так и проспала всю ночь — ведь уже утро? Но ты же устал так спать?

Аюн увидела, что Сергей, как и она, спал одетый. Его туфли лежали рядом с кроватью.

— Ничего. По-моему, ты отдохнула, правда?

— Конечно! — воскликнула она, садясь на кровати и сбрасывая одеяло, которым были укрыты ее ноги. — Я и представить не могла, что можно так отдохнуть — в одежде, и даже не приняв душ.

Он ждал внизу, пока она спустится в вестибюль. Только теперь при свете Сергей разглядел, что отель, в котором они так неожиданно оказались ночью — был очарованием венецианской старины. Тусклое поблескивание старинной бронзы, винный бархат кресел, запах дорогих духов, — все свидетельствовало об изысканности отеля.

Они вышли на узкую улочку.

— Куда пойдем? — спросила Аюн.

— Куда хочешь.

— А Юля?

— Я ей вчера позвонил, сказал, что ты приехала.

— А она?

— Бросила трубку.

— Плохо как-то все вышло. Может, вернемся к ней?

— Не надо. Я потом все объясню.

— А когда ты уезжаешь?

— Сегодня вечером.

Сергей вдруг понял, что больше не хочет ничего осматривать — ни церкви, ни галереи — ничего! Ни сияющую белым мрамором церковь Марии дела Салуте, ни мост Риальто, ни бесчисленные ангелы в маленьких двориках.

— Знаешь, я, кажется, никуда не хочу, — сказал он.

— Тогда пойдем завтракать на Сан-Марко, — предложила Аюн.

Они сели за белый столик прямо на улице, под аркадой.

Разговор предсказуемо зашел про их первую встречу в Улан-Баторе. Аюн с упоением и улыбкой на губах вспоминала то счастливое время.

— Пойдем по Венеции гулять? — вскоре спросил Сергей.

— Да, правда! — спохватилась Аюн. — С ума мы с тобой сошли: сидим посреди Сан-Марко и вспоминаем далекую Монголию!

— Ну и что? Хорошо сидим. А вообще ты права, пойдем, ведь вряд ли еще здесь я окажусь.

Они стояли у моста Вздохов и смотрели, как медленно, плывет гондола по узкому каналу между Палаццо Дукале и тюрьмой Карчери.

Потом они медленно шли по Фондамента Нуова к двенадцати мостам — то и дело останавливаясь, глядя то на серебристо-серую воду, то друг на друга.

Они незаметно забрели далеко — в самую глубь Венеции миноре, — выпили вина в какой-то маленькой траттории, на террасе, зажатой между домом и каналом. Вода плескалась у самых ног, и глухо ударялась о террасу привязанная рядом гондола.

— Ты, наверное, на гондоле хочешь покататься? — спросила Аюн.

— Нет, не хочу, я вчера катался, — покачал головой Сергей. — У нас с тобой был замечательный день. И я тебе за него благодарен.

— У меня через четыре часа самолет, — сказала Аюн, — Мы можем вместе поехать в аэропорт, если ты, конечно, хочешь.

— Хочу, — качнул головой Сергей.

Самолет на Вену отправился точно по расписанию, и Сергей не мог забыть то чувство отчаянной, невосполнимой оставленности, которое охватило его, когда он смотрел, как Аюн, не оглядываясь, идет через зал за таможенной калиткой.