Евгений Крушельницкий - Философские уроки счастья

Но если счастье — жизненный идеал, то как его достичь в неидеальном обществе?

Не будем говорить, как достичь, потому что рецептов тут нет, а лучше вспомним, кто и как это пытался сделать. Энергичные и неразборчивые в средствах в идеальном обществе не нуждаются, потому что им хорошо в любом. Менее энергичным, но столь же неразборчивым, остаётся держать нос по ветру, улавливая, откуда исходит власть, и держаться сильного. Те, кому это не по вкусу, уходит из «горячих точек», где идёт битва за житейские блага, предпочитая уединённую жизнь и непрестижные профессии. Сильные и благородные выбирают борьбу.

Однако крайности вряд ли годятся для подражания. Жить удовольствиями, «не беря в голову», легко, но последствия печальны. Повседневный же героизм чересчур утомителен для обычного человека. Недаром русский философ Василий Розанов говорил, что настоящая мудрость заключается в том, чтобы в героическую эпоху жить героически, а в негероическую всё-таки не разбивать голову о стену…

Но и этот здравый тезис привлекает далеко не всех, потому что гораздо красивее выглядит другой, согласно которому нынешние испытания через столетия обернутся счастьем потомков. Так думали А. П. Чехов, М. Горький. Выходит, нынешнее поколение — лишь средство для блага тех, кто будет жить после? Чем же они ценнее нас? Ведь человек живёт не для будущего, не для осуществления некой идеи, а только потому, что родился. Не прав ли был тургеневский Базаров с вопросом: «Какое мне дело до того, что мужик будет счастлив, когда из меня будет лопух расти?» Но разговоры о будущем счастье тем и привлекательны, что о нём можно говорить бесконечно и не отвечать за результаты.

Если один классик предупреждал, что в карете прошлого далеко не уедешь, то другой, тоже классик, не жаловал и карету будущего: «Оттого и вся беда наша, что мы не глядим в настоящее, а глядим в будущее… если делается не так, как нам хотелось, мы махаем на всё рукой и давай пялиться в будущее». А дороги к этому будущему сокрыты в настоящем, «тёмном и запутанном», напоминал Н. В. Гоголь.

И всё же: жить, служа людям, жертвовать личным, думать об идеалах, не спать на кровати, пока другие спят на земле? Или, как рассуждал Андрей Болконский в «Войне и мире», надо только как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти, избегая двух зол — угрызения совести и болезней? Спор на эту тему бессмыслен, потому что никто не может быть счастлив чужим счастьем. Можно говорить лишь о разных представлениях на этот счёт. Так, Сократ полагал, что жизни придаёт смысл добро. Кант видел её оправдание в работе, а Лев Толстой был уверен, что жизнь прекрасна сама по себе, и пока она есть, есть и счастье. На это нетрудно возразить: бывает и несчастная жизнь, и потому более справедливым кажется утверждение, что счастье — не в нём самом, а в непрерывном стремлении к нему: ведь очередная достигнутая цель — это краткий миг, и надо идти дальше.

А теперь спустимся с небес на землю. Мы так настойчиво толкуем о счастье, будто возможность стать счастливым — вопрос решённый, остаётся только уточнить, что для этого нужно делать. Но какое тут счастье, если ты, к примеру, болен, живёшь рядом с людьми, которых ненавидишь, а денег хронически не хватает. Или с человеком обошлись несправедливо, а потом его же обвинили и загнали за колючую проволоку… Может, Диоген и не обратил бы на это внимания, но диогены рождаются нечасто. Выходит, все эти философствования о счастье — для благополучных людей, а кому не повезло — уж извините?

Что ж, мы не будем приводить дежурные примеры со слепоглухонемыми, которые спорят с судьбой, кончают вузы и живут наполненной жизнью. Из исключений нельзя выводить правило. Но если вы уверены, что несчастны и сделать ничего нельзя — значит, так оно и есть, потому что не будет счастлив тот, кому для этого нужны чужие подпорки. И всё же вспомним, что у многих мудрецов жизнь тоже была далеко не безоблачная, но они умели ей радоваться. Не забудем и мифического Сизифа. Он самонадеянно пошёл против воли богов: ему удалось заковать в цепи богиню смерти, и люди перестали умирать; он же был единственным покойником, сумевшим с помощью обмана вернуться на землю. Однако на обмане далеко не уедешь, и в наказание хитрец теперь тяжко трудится в мире ином: катит камень в гору, но никогда не достигнет вершины. Мораль: не стоит спорить с богами. Но даже в бессмысленном труде Сизифа А. Камю увидел победу. Она в том, что Сизиф сознаёт бессмысленность своего труда. А философ уверен, что нет такого жребия, который нельзя было бы преодолеть презрением.