Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

Когда на следующий день начальник отдела кадров Петр Горчичный, не так давно бывший мой подчиненный, а ныне, в благодарность за былую к нему благожелательность называющий себя моим другом, уведомил, что мне предстоит трехдневная командировка во Львов, я сначала расстроился не на шутку. Кой черт! Не люблю нежданных подарков, за ними, как правило, кроются мелкие пакости и интриги. А удовлетворения от них чаще всего ноль.

— Итак, две новости: приятная и очень приятная, — сказал Горчичный, взглядывая на меня из-под очков. — С какой начнем?

— Давай по порядку.

— Значит, приятная. Скоро День прокуратуры, пора подумать о поощрениях. Давеча был у Курватюка, тот матерится, но не возражает, чтобы направить на Ващенкова представление о присвоении ему звания старшего советника юстиции. Якобы ему звонили из управления кадров Генеральной прокуратуры, обещали поддержать, — сам знаешь, кто звонил…

Естественно, я знал: начальником управления кадров работал наш земляк, а Ващенкова старый приятель, Кучерук Валентин Васильевич. Он и со мной был некогда хорош, пока между нами не пробежала черная кошка: в одном разговоре тет-а-тет я оказался не в меру строптив, а мой визави — не в меру обидчив. После того на людях мы оставались любезны и почтительны, но из прошлогодних списков на поощрение к профессиональному празднику Кучерук ничтоже сумняшеся меня вычеркнул.

«Так вот почему на днях Ващенков отпрашивался у меня съездить в столицу!..»

— Левушке очень хочется стать полковником? А что же меня не спросили? Какой-никакой, а его начальник я, мне и положено инициировать поощрения и наказания подчиненных.

— Иди и скажи об этом Курватюку. Ну что, Евгений Николаевич, будешь готовить представление на Ващенкова?

— Вот уж нет! Без меня решали, без меня и сочиняйте «О доблестях, о подвигах, о славе…»

— Не язви. Чтобы желчь понапрасну не разливалась, вот тебе новость очень приятная.

И с видом благодетеля, одаривающего страждущих рождественскими открытками с пожеланием счастья, Горчичный поведал о предстоящей мне командировке во Львов.

— И в самом деле, одна новость другой приятнее! Еду один или подобрали компанию? — подозрительно спросил я, настраиваясь на худшее — на кого-либо из заместителей прокурора области, привыкших, что им носят ливрею и подобострастно заглядывают в глаза.

— Ты и еще один человек, — бесстрастно вымолвил Горчичный, на новой должности пообвыкший вокруг любого пустяка напускать туману, и сделал вид, что с головой погружен в работу. — Ну что? Иди собирайся. Ну? С тобой едет прокурор отдела поддержания государственного обвинения в судах, фамилия — Квитко.

— Кто такой этот Квитко? Фамилия ни о чем не говорит. Новенький? Расплодили за последнее время молодых да ранних!

— Тридцать три года, прокурор перспективный, подающий надежды. Так что смотри там, не оконфузься. А если сумеешь, трахни ее со всей ответственностью за порученное дело. Я и сам нет-нет да и заглядываюсь на нее, но и только. Сам знаешь, по должности нельзя, а то сядут на шею…

И он, скотина, хитро и многозначительно захихикал мне в спину.

Возвратившись к себе в кабинет, я хмуро перелистал поданные вместе с приказом о командировке бумаги: «Представительством Международной организации по миграции осуществляется реализация проекта “Укрепление потенциала правоохранительных органов в борьбе с торговлей людьми в Украине как стране назначения”, который финансируется Государственным департаментом США…» Черт бы подрал эту Америку! Всех учит жить, а сама начинала с разбоя и грабежа! Да еще эта Квитко… Как любой эгоист, законченный, тайный или открытый, я предпочел бы ехать в командировку один. А как не совсем молодой человек, сполна наделенный жизненным опытом, и подавно: чужие глаза и уши, чья-то беспомощность или, напротив, наглая самоуверенность — что может быть хуже, да еще в незнакомой, а потому чуждой среде обитания? И все это нужно вытерпеть на протяжении нескольких дней подряд!

Тут в дверь робко поскреблись и после непродолжительной паузы в кабинет вошла женщина, которую я не без труда вспомнил: мы несколько раз пересекались с нею на совещаниях и в наших управских коридорах. Так это и есть Квитко? Серая, невзрачная мышь: пучки темных волос, круглые глаза, несуразный нос — не то прямой, не то с горбинкой. Правда, и в самом деле молодая. Относительно молодая, если так можно сказать о ее тридцати трех годах. Ну, за какой надобностью явилась?