Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

— Я знаю этого Музаффара! — внезапно перекрикивает адвоката Фима, желающий вставить в разговор свое слово. — Его в Баку не в тот поезд посадили. Он себе едет и едет, с пересадками едет, а куда едет, объяснить не может. К нам приехал уже на электричке, пришел на базар, сел в мясном ряду — и ни с места. Так его сторожем и оставили…

— Фима, ша!

— Рассказываю дальше, — продолжает рокотать Налапко. — Становится этот оглы по решению суда, то есть самого Чубчикова, наследником покойной Фиры Блимус. Только родили они это решение спьяну, спьяну и прослезились от счастья: пятьдесят тысяч в те годы, скажу я вам!.. А едва протрезвели — ахнули: как же безъязыкий оглы получит в банке деньги? Его сразу повяжут! Нужна доверенность от Музаффара. А где ее взять, если был тогда один нотариус на весь город, и тот государственный. Еще и скотина порядочная, если сказать честно. Подумали-подумали, струхнули и запрятали дело в архив. А ведь изначально, скажу я вам, была мысль!..

— Идиоты! — кричит распаленный рассказом адвоката Фима Мантель. — Разве может быть родственником у Фиры, да еще по фамилии Блимус, какой-то безъязыкий чучмек?! Сами подумайте. Позвали бы не этого Музаффара, а меня. Так нет же, только выпить зовут, и то за мои деньги.

— Ты, Фима, изначально для таких дел опасен, ибо болтлив, — качает головой печальный Пак. — Тебя только позови! В первый день город считал бы прибыль, во второй всех повязали бы к чертовой матери: и причастных, и непричастных.

Фима ржет как сивый мерин, согласно кивает головой и шлепает себя по ляжкам.

— Непричастных, батенька мой, не бывает, — наставительно протыкает указательным пальцем облако дыма Налапко. — Вот пусть прокурор скажет… Вся эта болтовня вокруг презумпции невиновности яйца выеденного не стоит! Нет невиновных и не бывает! Помните, как Жеглов поучал Шарапова? Не надо пистолеты разбрасывать где попало, а еще нужно вовремя со своими женщинами разбираться. На первый взгляд мерзавец, а ведь абсолютно прав!

Адвокат опрокидывает в рот бутылку пива и, не выдыхая, проглатывает ее содержимое.

— Ах! — крякает он умиротворенно и продолжает: — Сколько у меня было уголовных дел, какие типы мне попадались, и многих я просил оправдать. Но в душе что-то протестовало: позвольте, почему именно этому суждено?.. Там ведь были и другие, соприкасались с местом и временем преступления, но только моего подзащитного угораздило… И я взял за правило: копать глубже. Не для суда, разумеется, ведь я адвокат… Вы меня понимаете?! И что же, скажу я вам, — отовсюду торчат уши. Тот ехал в полночь от любовницы и был пьян, а оправдывается: гололед. Этот всю жизнь обманывал по мелочам, как говорят французы, таскал из огня каштаны, наконец украл по-крупному и окончательно заврался. Еще один бил жену, издевался над детьми, вырастил в себе наглеца и негодяя — и в итоге нарвался на такого же, только покруче; вот вам и хулиганство со смертельным исходом. Каждый где-то наследил, у каждого было что-то в прошлом, что приводило в итоге к знакомству с Уголовным кодексом. Есть такая поговорка, теперь английская: «У каждого запрятан скелет в чайном шкафу». Как по мне — в самый раз поговорка!

Внезапно я ощущаю сильный толчок в груди, сердце обмирает и тут же пускается вскачь. Ах, Налапко, ах, адвокатская морда! Наконец-то озвучил то, что в последние дни мучило меня своей неопределенностью: не бывает невиноватых ! Все мы изначально виноваты, начиная с факта нашего появления на Земле. Едва родившись, несем в себе первородный грех и после всей своей жизнью приумножаем его. И я виноват — еще не знаю в чем, но источник всех моих бед и несчастий таится во мне самом! Феклистов и иже с ним всего лишь точка кипения, но адский огонь блуждает во мне давным-давно…

Я судорожно вздыхаю и, точно замешкавшийся пловец, выныриваю на поверхность, к восприятиям и ощущениям текущего момента — к приятелям, заспорившим уже о чем-то ином, к ядовитой смеси пивного духа, запахов вяленой рыбы и табачного дыма, к очередным хохмам заводного Фима Мантеля и желчным подковыркам доктора Пака.

— Она меня спрашивает: Фима, зачем ты ходишь к девкам? Отвечаю: я что, должен свою жену портить?

Под дружный хохот собутыльников я незаметно поднимаюсь и иду в раздевалку.

— …назначен главой областной администрации, а у него в трудовой книжке одна запись: инспектор по кадрам управления физической культуры и спорта, — проходя мимо кресел, слышу я змеиное шипение Шмоньки. — После того как они открывали в городе каток, их так и прозвали: две конькобежки и юный корнет. То есть две коровы на коньках: мэр города Сухорукова по кличке Бешеная Селедка, ее заместитель Вдовина и глава областной администрации Выдрин…