Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

— Как же, Евгению Николаевичу сегодня не до нас! — хитро улыбается, обмениваясь со мной вялым влажным рукопожатием, Котик. — Евгений Николаевич коррупцию побеждает! Его подопечные сегодня отличились, изловили и съели Сажина — как туземцы Кука.

— Как съели? — ужасается Вика. — В каком смысле? Посадили?

— Не пугайте ужасными историями детей, Елисеевич! Ваш Сажин жив и здоров. И вообще, все будет хорошо.

— Чики-пики! — смеется Котик, и блестит глазами, и радостно потирает руки.

«Вот уж кто жизнелюб! — думаю я не без доли зависти к легкому, праздничному характеру Владимира Елисеевича. — Что бы ни произошло за окном, он в ровном расположении духа встанет, умоется, съест свой завтрак и, отправляясь на службу, поцелует любящую жену. А ведь далеко не прост, каким кажется на первый взгляд. На него, говорят, столько неофициальной информации в спецподразделениях! И однако же он ухитряется улаживать свои дела так ловко, что информация благополучно тонет, зарастает травой забвения, остается на уровне непроверенных слухов, не на повестке дня. Процветающий, удачливый, умеющий красиво пожить, вкусно поесть и хорошо выпить Пантагрюэль!»

Негромкий, скребущий по сердцу, какой-то пришибленный зуммер внутренней связи на столе у Вики отвлекает меня от мыслей о Котике.

— Слушаю! — говорит в трубку Вика, потом морщит лоб и поднимает на меня широко распахнутые, по-детски наивные глаза. — Евгений Николаевич, зайдите к Богдану Брониславовичу.

Невольно я оборачиваюсь к тому месту в приемной, где вмонтирована видеокамера, — хищный, настороженный глазок, тускло отсвечивая в углу под потолком, день и ночь выслеживает, предостерегает. Праздная болтовня подчиненных, внезапные нежелательные визиты, от которых лучше сбежать через запасной выход, появление важных лиц, коих задерживать в приемной себе дороже… Зачем еще понадобилось Фертову с Чумовым устанавливать эту штуковину? Не затем же, чтобы подглядывать, как Вика подкрашивает губы или подтягивает на себе колготки?!

Что ж, к Чумовому так к Чумовому! Внутренне настраиваясь на малоприятный разговор, я открываю двери в кабинет первого заместителя прокурора области. Здесь настоящий чиновничий рай: на стене — плазменный телевизор, добротная мебель, картины и статуэтки, тяжелые парчовые шторы на окнах. Под стать им и Богдан Брониславович: в белоснежной сорочке, на манжетах которой богато отсвечивают золотые запонки, в облаке запахов дорогого одеколона и нежного табака, со счастливым осознанием собственной значительности на глуповатом самодовольном лице.

— Присаживайтесь! — глазами и голосом Чумовой предлагает мне стул у приставного столика, что само по себе предполагает или длительный, или задушевный разговор.

Какое-то время мы молча рассматриваем друг друга, не пересекаясь при этом взглядами: точно антрополог, я изучаю короткопалую, волосатую руку Отпедикюренного с массивным перстнем на безымянном пальце, он — узел моего галстука. Но уже через минуту я слышу глубокий, облегченный вздох и поднимаю глаза: черт побери, да он улыбается, этот урод! И хотя улыбка мимолетна и кособока, я могу поклясться, что сие чудное видение не привиделось мне в дурном сне.

— Я хотел спросить, как вам работается с Мешковым? — разлепляет наконец кривозубый рот Чумовой. — Вы не будете возражать, если мы его у вас заберем?

— Разумеется, с повышением?

— Заместителем начальника отдела. Какого именно — говорить не стану, вакансия еще не открыта.

— Что ж, Мешков — прокурор грамотный, в небрежении не замечен. Если честно, он давно заслужил. А то ведь у нас кто растет? Кто без ума, но с поклоном…

Чумовой морщится, кривит жабьи губы и снова засматривает на узел моего галстука, но заканчивать разговор не спешит.

— Я это к тому, чтобы подумали — кого возьмете вместо Мешкова. Ваш отдел на виду, серьезный отдел. Борьбе с коррупцией и организованной преступностью сейчас уделяется повышенное внимание. Но что я говорю! Вы человек опытный, на своем месте, вам и карты в руки.

Вот тебе и раз! Это он говорит? Тот самый, кто не раз и не два пытался смешать меня с грязью, особенно на последней коллегии?

По-видимому, на моем лице все-таки проявляется изумление, потому что в следующую секунду Чумовой наклоняется над столом и, приблизив ко мне лицо, доверительно прибавляет:

— Ведь вы у нас один из самых опытных работников, кому же еще, если не вам? Тем более с такой поддержкой… В наши дни без поддержки как кролику в клетке с хищниками! Меня, знаете ли, тоже протежирует…