Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

— «Моссад», — поправил он.

— Я здесь не как агент «Моссада». Я приехала именно к тебе. Все это время я хотела тебя увидеть, поговорить. Мне кажется, я тосковала по тебе всю жизнь, а наши совместные годы были сном.

— Что от меня нужно «Моссаду»?

— Они думали, я смогу получить от тебя информацию, может, ты что-нибудь знаешь о других. С твоими связями… Ты ведь был влиятельным человеком, к тебе могли обращаться за помощью. Но еще мое начальство сомневалось, что ты сам — не военный преступник, дело нужно было расследовать. Я тоже этого не знала. Прости. Когда мне сказали, что ты в СС, я не знала, что и думать.

— Значит, ты приехала за мной шпионить. Подобраться поближе и узнать, могу ли я принести пользу «Моссаду».

— Они знали, что мы оба с Джерси и я могу с тобой сблизиться.

— А ты? Ты знала?

— Я знала, что люблю тебя, что ты самый важный человек в моей жизни, но ты служил в СС. Я видела твое дело, и выглядело оно правдоподобно. Тебя полностью оправдали. Но я хотела встретиться с тобой и выяснить все самостоятельно.

— Ну, думаю, с меня хватит. — Кристофер бросил на стол салфетку.

Как я могу просто уйти? Это ведь Ребекка.

— Нет, нет. Я поняла, кем ты был и кто ты сейчас. Знаю, что ты делал в том лагере и потом. Ты прекрасный, восхитительный человек. И я знаю, что ты делал это ради меня, даже когда считал меня погибшей. — В ее глазах стояли слезы. Они казались вполне искренними. — Ты должен мне поверить. Все мои подозрения умерли несколько часов назад, возможно, еще до нашей встречи. Ты совершил невероятные вещи.

— Как ты узнала про поездку сюда?

— Ари передал мне твое дело, когда узнал, что ты тоже с Джерси.

— Как ты могла не узнать обо мне правду за все эти годы? Ты расследовала дела нацистских военных преступников. И ни разу не наткнулась на мое имя? На суде за меня давали показания больше двадцати человек.

— Я занималась только лагерями, где находилась сама. И никогда не собирала информацию об Освенциме. До прошлой недели я ни разу о тебе не слышала. Мы завели тысячи дел. Твое мне ни разу не попадалось. К сожалению.

Ее слова согревали и ранили одновременно. Ребекка выпила вина. Встала, извинилась и ушла в сторону дамской комнаты. Может, пошла звонить мужу или даже своему начальнику? Какой во всем этом смысл и как теперь можно верить ее словам? Но чем он может помочь «Моссаду»? Он не мог рассказать им ничего нового, все уже было сказано на судах над его начальством, а в его деле должны были быть показания тех, кто за него заступался. У нее не было особых причин сидеть с ним здесь, в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Он должен ей поверить. Скорее всего, они видятся в последний раз. Он взял нож и вилку и заставил себя поесть. Кристофер думал о Ханне и о маленьком Стефане, об отце и о Ребекке. Она все та же девочка, которую я встретил на пляже Джерси?

Пианист продолжал играть. Перед роялем располагался небольшой танцпол, где танцевало несколько пар. Ребекка вернулась, с полуулыбкой подошла к нему и протянула руку:

— Сэр, можно вас пригласить?

— Пожалуй, но это я должен приглашать на танец.

— Так потанцуем или нет?

Он протянул руку, и она повела его мимо столиков на танцпол. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, как тело наполняется приятным теплом.

— Так ты шпионка?

— Похоже, не очень хорошая. На самом деле — нет, я не шпионка. Просто продолжаю работу по поиску нацистов для израильского правительства. — За ними наблюдали с нескольких столиков, но Кристофер сомневался, что кто-то слышал их разговор.

— И теперь танцуешь с бывшим эсэсовцем на глазах у всего ресторана.

Песня закончилась, и остальные пары разошлись, чтобы поаплодировать пианисту, но Кристофер крепко прижимал Ребекку к себе. Он смотрел на нее, в ее синие глаза, и когда музыка возобновилась, они снова начали танцевать. Он положил руку ей на бедро, улавливая каждое движение, и не сводил с нее взгляда. Все сомнения улетучились.

Еще минут десять они танцевали в полном молчании, а потом вернулись за столик, где Ребекку ждал остывший ужин. Но она все равно поела.

— Теперь я никогда не оставляю еду, — объяснила она, отправляя в рот очередной кусок. Было уже больше девяти вечера.

— Когда улетаешь?

— Первым утренним рейсом, в шесть утра. — Она опустила приборы. — Это не важно. Я хочу быть здесь и сейчас.

— Где ты остановилась?

— У друзей в Бруклине. А ты?

— В отеле. Здесь, на Манхэттене.

Он уже по ней скучал. Чувство потери уже пришло, хотя он еще мог прикоснуться к ней рукой.