Александр Бушков - Темнота в солнечный день

– Возможный, – буркнул Митя.

– Вот видишь… Как сказал когда-то один умный человек: «Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено».

– Это кто сказал?

– Да был один умный человек… – сказал Акимыч. – Давно уже умер…

– Великий математик какой-нибудь?

– Вроде того… Сказать что-то хочешь?

– Ага, – сказал Митя. – Теперь давай обсудим мой вариант. Я не математик, просто фантастику очень люблю, а там частенько разные варианты будущего обсуждают… Вот предположим, я на ней женюсь. Все-таки решусь и женюсь. Что, совсем уж невозможный вариант, или все же теоретически возможный?

– Возможный, – буркнул Акимыч с явной неохотой. – Коли уж речь зашла… У тебя вообще насчет бытовых условий как?

– Зашибись, – сказал Митя. – Так сложилось, что остался я один в двухкомнатной практически в центре города, окна на Дикий Лес смотрят.

– На какой лес?

– Ну, на Парк Победы, – спохватился Митя. – Мать живет отдельно. Братец поехал учиться на бурильщика и в Аюкан уже не вернется, сам говорил. Получаю, я уже говорил, очень даже неплохо. На семью хватит. Не самая скверная ситуация, а?

– А если ребенок?

Митя пожал плечами:

– Ну а что тут такого страшного?

– Ребенок при слепой матери… – задумчиво сказал Акимыч. – Это, Дмитрий, очень даже невесело. Далеко ходить не нужно – я пять лет в Обществе работаю, всякого насмотрелся… Ребенок при слепой матери – это такая засада…

– Ну что уж так уж? – сказал Митя. – В конце концов, круглосуточные ясли есть, детсад… Главное, чтоб подрос.

– Все равно. И тут подводных камней куча. Семейная жизнь со слепой женой – тоже та еще засада. А если еще и ребенок… А если приплюсовать, что может возникнуть куча проблем, какие и у вполне зрячих возникают, когда они женятся необдуманно, второпях, а потом, когда с прозой жизни столкнутся, ломаются… И здесь очень много шансов, что кончится скверно, – и совсем мизерные шансы, что жизнь у вас пойдет гладко….

– А если рискнуть?

– Рискнуть… – проворчал Акимыч. – Ты же не шахматами будешь играть, а живым человеком, неужели не соображаешь? Короче говоря, очень уж много шансов, что кончится все для Марины очень плохо, и очень мало – что все сложится хорошо.

– И что ты предлагаешь? – серьезно спросил Митя.

– А есть что предложить, Дмитрий, – сказал Акимыч. – Пришел мне тут в голову и такой вариант… Если окажется, что зрение ей не вернуть, может, тебе убиться?

– Нет уж, спасибочки, – сказал Митя, чуточку ошеломленный этим любезным предложением. – Лучше уж поживу еще, привык я к этому занятию, нравится оно мне…

– Ты не понял. Я имею в виду, якобы убиться. – Акимыч говорил серьезно, с расстановкой. – Вот предположим… Марина всех твоих друзей не знает, откуда ей знать? Приходит к ней твой якобы друг, а на самом деле человек от меня… да хотя бы Лёха, мой племянник. Маринка его не знает, они не общались. И сообщает печальную весть, что ты на мотоцикле убился. Долихачился, ага. С недельку еще пожил, успел дать друзьям, когда они тебя в больнице навещали, Маринкин адрес, просил сообщить, чтобы она точно знала, куда ты вдруг подевался, и ничего плохого не думала. Ну а пока они с ней собирались, ты и вовсе помер. Вот такие дела. Она, конечно, горевать будет, первое время изревется… но так гораздо лучше, чем если у вас всё вдребезги поломается через годик-другой, когда она к тебе вовсе уж крепко прикипит… Малой кровью, малыми потерями, говоря военным языком… Как, Дмитрий? Ты подумай как следует, может, так для нее гораздо лучше…

– И думать не буду. Не пойдет.

Акимыч закурил новую сигарету. Казалось, он о чем-то всерьез задумался.

– Значит, так… – сказал он наконец. – Значит, такая у тебя позиция? Ну, следовало ожидать… Ладно. Молчать умеешь?

– Я и так вообще-то не трепло, – сказал Митя. – Да и работа способствует. Знаешь, какие с нас расписки берут, когда устраиваемся? О сохранении не только тайны переписки, но государственной и военной тайны. Серьезно. Ну, особых таких государственных и военных тайн нам как-то не попадается, а вот мелконьких хватает. Хоть они и мелконькие, все равно официально числятся как государственные и военные тайны.

Он нисколечко не врал и не преувеличивал. Всякое бывало. Например, несколько пятиэтажек для офицерских семей стояли у самой ограды военного городка, и с лестничных площадок верхних этажей можно было совершенно точно и без помех подсчитать, сколько в городке (немаленький такой городок, километр на километр) танков и пушек. Они там стоят открыто. Это военная тайна? Безусловно. Инженер, правда, говорил по этому поводу: давно есть спутники-шпионы. Так что супостаты давно уже точно подсчитали, сколько там танков и пушек, зафотографировали на сто рядов (как и наши – ихние стоящие на виду секреты). Но все равно, военная тайна остается.