Александр Бушков - Темнота в солнечный день

Поставил стакан для Марины. Им уже не раз случалось выпивать вместе, и процедура отработана: Марина получала один-единственный стакан легкого вина, вполне достаточно, чтобы и завеселеть чуток, и избежать связанных со слепотой неприятных последствий вроде потери ориентации в собственной квартирке. Для них с Рубенсом, естественно, предназначались пузатенькие коньячные рюмки, вмещавшие грамм пятьдесят. Митя их купил по дороге сюда. К сожалению, продавались они не поштучно, только наборами по шесть, но, как со многими вещами обстояло, при его зарплате цена ломовой не выглядела.

Выглянул в комнату и позвал голосом Василия Алибабаевича:

– Кушать подано, идите жрать, пожалуйста!

Они вошли. Рубенс восхищенно вытаращился:

– Вот это да! Митрий, неужели ты сам такую красоту делаешь? А запах какой правильный…

– Да вот, сам, – сказал Митя с наигранной скромностью. – Кулинар из меня никакой, но парочку блюд освоил… – и уже привычно помог Марине сесть.

– Это он прибедняется, – сказала Марина. – Он недавно меня та-акими картофельными оладышками кормил и та-акой тройной ухой… С этой стороны даже хорошо чуточку, что мы вместе не живем. А то у меня очень быстро от стройной фигурки остались бы одни воспоминания, облопалась бы его вкусностями…

Действительно, две недели назад она всерьез предлагала Мите жить у нее. Заманчивое было предложение, конечно, но помешало одно-единственное, весьма существенное препятствие: Пират. Оставить его одного было никак нельзя, о том, чтобы отдать кому-нибудь, и речи не было. Марина ничего не имела против того, чтобы Митя взял Пирата с собой, но увы… С Мариной, учитывая несколько специфический курс дрессировки, который он прошел у Мити, Пират наверняка быстро поладил бы. Но получил бы нешуточный стресс, оказавшись в новом, непривычным месте, состоявшем из одной-единственной комнатушки, без тех собратьев по породе, с которыми давно приятельствовал во дворе… Марина все правильно поняла и более не настаивала.

– Нет, серьезно? – недоверчиво вытаращился Рубенс. – Настоящая тройная уха имеется в виду?

– Ну конечно, – сказал Митя. – Классика: сначала варятся ерши и выбрасываются, потом омуль – и вынимается до поры до времени, ну а уж потом таймень.

– Фантастика, – растроганно сказал Рубенс. – Столько читал и слышал, но в жизни не ел, как-то не рыбак по натуре, и не было знакомых рыбаков…

– Ничего, – сказал Митя. – Чует мое сердце, это у нас не последний банкет, так что к следующему тройную уху гарантирую.

– Век не забуду, благодетель! – истово выдохнул Рубенс. – А вот это вот что такое? Я понимаю, что гарнир, но не пойму, что. Хотя такое впечатление, знакомое что-то…

– Еще бы, – сказал Митя со спокойной гордостью профессионала, глядя на горку крохотных, меньше сантиметра, золотисто-поджаренных кубиков. – Это, Рубенс, обыкновенная жареная картошка. Картохиум вульгарис. Режется толстыми ломтиками, потом эти ломтики режутся на такие вот малехонькие кубики, а потом – как обычно.

– Уважаю, Митрий, – серьезно сказал Рубенс. – А вот у меня кулинарных талантов ни малейших. Обычный холостяцкий набор: яичница-пельмени-котлеты магазинные. Ну, еще куру с грехом пополам в духовке запеку. Уважаю, маэстро… и завидую искренне.

Что греха таить, слышать это Мите было приятно: его умению завидовал человек, владевший умением, которому завидовал сам Митя.

– И «Плисочка»… – жмурясь, как кот на сметану, сказал Рубенс. – Две маленьких слабости у меня в жизни: «Плиска» и… – Он смущенно замолчал. – Пардон, Марина, чуть пошлость не сморозил…

– Ничего, – весело сказала Марина. – Я девочка большая, у меня даже любовник есть, и вы сами понимаете кто. Не сказали бы вы никакой особенной пошлости, мне кажется. Что-нибудь вроде «…и доступные блондинки». Да?

Она была не просто весела, прямо-таки в игривом настроении – да, эскулапы должны были ее обнадежить очень серьезно… У Мити душа за нее радовалась заранее. Но в подсознании прочно угнездился вопрос номер три…

– …и доступные шатенки, – признался Рубенс. – Есть у меня такая маленькая слабость… Это ж никакое не извращение, правда?

– Конечно, – сказала Марина. – У меня вдруг тоже вот обнаружилась маленькая слабость – лихие аюканские почтари. В одном-единственном экземпляре, но мне больше и не надо… Митя… ты сегодня мне что купил?

– «Токай».

– Мить… – В ее голосе явственно прозвучали умоляющие нотки. – А можно и мне сегодня «Плиски»? Чуть побольше обычной винной порции. Не бойся, я надираться не собираюсь, но хочется принять на душу чуть побольше обычного. Всё ведь будет под твоим чутким присмотром, Митенька…