Кэролин Браун - Время сестер

– Убирайся! – закричала Харпер и швырнула в сестру плюшевого пасхального кролика.

Тауни поймала его в воздухе.

– Да что с тобой такое? Ты что, пьяная?

– Нет, это мне уже не поможет. Мне пора уходить. Сердце подсказывает мне, что уходить не нужно, но разум говорит, что я не могу здесь оставаться, – сказала Харпер.

Она опустилась на пол, вытянула свои длинные ноги и положила на них голову. Тауни схватила телефон и нажала на кнопку, чтобы позвонить в дом.

– Дана, скорее в коттедж Харпер. Она не в себе, и я не знаю, как быть.

Через несколько секунд Сед, Брук и Дана вошли в комнату вместе с Тауни. Собравшаяся вокруг нее толпа снова напомнила Харпер о том дне, когда она поставила свою подпись на тех бумагах. В зале было полно незнакомых людей, когда она подписывала документы на удочерение, которые предоставляли той милой паре право держать ее ребенка, ухаживать за ней, когда она болела, подбадривать ее, когда она делала свои первые шаги.

– Открой глаза, дитя мое, – попросил Сед, дотронувшись до ее плеча.

– Уходи, – всхлипнула она.

Сед сел на пол и обнял ее.

– Мы не можем уйти. Я рядом. Всегда был и всегда буду.

Она приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на Дану и Тауни, сидящих на полу перед ней, а затем Брук обошла ее с другой сторону и обняла ее вместе с Седом. Она была недостойна заботы своих сестер, любви Седа, и уж точно не заслуживала заботы своей любимой племянницы.

– Через сколько времени он придет? – прошептала Тауни.

– Можете идти. Со мной все нормально. – Она снова закрыла глаза и прижала голову еще ближе к коленям.

В комнате собралось уже слишком много людей, и ей совершенно не хотелось, чтобы явился кто-то еще и задушил ее объятиями до смерти.

– Пять минут, – ответил Сед.

– Он ей не родня. Это мы должны о ней позаботиться, – сказала Дана.

– Но ему нужно здесь быть, – прошептал Сед. – А до тех пор мы просто с ней посидим.

– Я не стану говорить со священником, – пробормотала Харпер. – Богу на меня наплевать.

– Энни сдерет с меня шкуру и пришпилит ее к большой сосне, если я позову священника, – усмехнулся Сед. – Милая, никогда не сомневайся в том, что Господь тебя любит. Мы с Энни много лет назад узнали, что можем почитать нашего Бога, не заходя в здание церкви.

Брук села с другой от нее стороны и крепко сжала ее руку.

– Поговори со мной, тетя Харпер. Это потому, что мне не понравился Пэйтон?

– Он здесь ни при чем, – всхлипнула Харпер.

Этого ребенка не должно здесь быть; нельзя, чтобы она видела ее такой слабой. Она должна быть сильной ради своей племянницы, но все силы ее покинули.

– Я здесь, – раздался низкий голос у двери.

Она смотрела в глаза Уайатту, пока ее сестры, племянница и Сед выходили из комнаты.

– Зачем ты пришел? – спросила она. Ее голос звучал так, словно он доносился из глубокого колодца, хотя ведь именно там находилось ее сердце, а значит, и вся она сама.

Он поднял ее с пола и отнес на кровать.

– Сед мне позвонил, и хорошо, что он это сделал. Тебе больше не нужно делать это в одиночку, – прошептал он, прижавшись к ее волосам, а затем уложил ее и вытянулся рядом, крепко прижимая к себе. – Почему тебе сегодня так тяжело?

– Меня накрывает в день ее рождения и четвертого апреля – в день, когда я подписала документы на удочерение, – сказала она, захлебываясь слезами. – Но я больше не хочу убегать. Я надеялась, что здесь будет легче, но мне так тяжело это пережить, Уайатт.

– Я знаю, милая, – прошептал он. Его теплое дыхание проникло в ее ухо и коснулось самого сердца, растопив часть ледяной тьмы, таящейся там. – Скажи мне, что делать.

Она еще теснее прижалась к его телу.

– Просто обними меня. Не уходи.

– Я никуда не уйду, – заверил он ее.

Мигающие цифры показывали, что было ровно пять часов, когда она проснулась; ее ноги переплелись с ногами Уайатта, и они оба были полностью одеты. Трусы по-прежнему висели на вентиляторе, а ее чемодан валялся там же, где упал, когда она его бросила. Но это был новый день, и рядом с ней спал Уайатт. Так почему же эта безобразная черная туча все еще висит прямо над ее головой?

Она выползла из кровати и направилась к входной двери. Идти босыми ногами по холодному твердому гравию было малоприятно, поэтому она ступала крайне осторожно, пока не дошла до травы. Прохладная роса покрывала каждую травинку, и ей казалось, будто она прогуливается по мягкому бархатному ковру до самого берега озера. Она присела и стала вытягивать вперед ноги, пока они не погрузились в прохладную воду.