Кэролин Браун - Время сестер

Она села и прислонилась спиной к сумке.

– Ты меня разыгрываешь. Да они в жизни дурного слова друг другу не сказали.

Он тоже прислонился к сумке и накрыл их сверху вторым одеялом.

– Они тогда только узнали о ее болезни, и сейчас мне кажется, что они могли повздорить из-за ее нежелания проходить лечение, – сказал Уайатт. – Но вернемся к моему рассказу. Она записалась ко мне на рыбалку на следующий понедельник. Я ей сказал, что не провожу рыбалки, если в группе меньше четырех человек, потому что мне не выгодно тратить время на одного.

– Она, наверное, надулась как мышь на крупу, – сказала Харпер.

– Она сказала, что удвоит мой гонорар, но хочет быть на озере на рассвете, и уверила, что не собирается возвращаться в пансионат до наступления темноты. В понедельник я подготовил приманку, взял еды на день и забрал ее в пять часов. За все утро она не поймала ни одной рыбы.

– В каком месте смеяться-то?

– Дай закончить, – сказал Уайатт. – Потом она залезла в большую черную сумочку, которую носила с собой, достала диск с анекдотами Джерри Клоуэра и велела мне поставить его в проигрывателе на лодке. Я так и сделал, и этот комик начал рассказывать смешную историю про парня, который пошел на рыбалку с егерем. Парня звали Клод Ледбеттер, и, в общем… черт побери, для полноты эффекта это надо было слышать. Она подарила мне этот диск в конце дня, и я включал его каждый раз, когда у моих рыбаков не клевало.

Харпер заслушала весь диск до дыр и каждый раз покатывалась со смеху, но она никак не могла понять, почему это была его самая смешная история о рыбалке. Выходит, бабушка отдала ему диск, и они просто сочли комика забавным.

– У тебя, должно быть, скучная работа, если это твоя самая смешная история, – сказала Харпер.

– Терпение, дорогая. Хорошие рассказы начинаются со слов «Однажды, давным-давно». Это еще только начало. Мы с мисс Энни слушаем историю о том, как Клод раза три бросал динамит в реку, и каждый раз я смеюсь все громче и громче, хотя еще после первого раза понял, чем все это закончится. Вернемся к той старой черной сумочке, которую носила Энни. Она запускает руку внутрь и вытаскивает динамитную шашку и одну из зажигалок Седа.

– Не может быть! – ахнула Харпер.

– Я говорю ей, что этого делать нельзя, иначе мы оба загремим в тюрьму, но она поджигает эту чертову штуку и сует мне. Я до сих пор помню ее лицо, когда она сказала: «Ты собираешься ловить рыбу или так и будешь со мной спорить?» Она слово в слово повторила фразу Клода, когда он всучил егерю динамит.

– И что ты сделал? – спросила Харпер. Перед ее взором предстала картина, как он держит в руках зажженную динамитную шашку, а рядом сидит бабушка с сумочкой на коленках и удочкой в руке.

– Я что есть мочи забросил шашку в воду, – сказал он.

– И что дальше?

Он пожал плечами.

– Я поблагодарил судьбу, что в тот вечер на озере не было егерей или других лодок. А потом собрал столько окуней и сомов, что они едва не потопили мою лодку.

Харпер зажала рот рукой.

– Пресвятая Матерь Божья, вас потом не посадили?

– Нет, мы отнесли всю рыбу на задний двор кафе, и Седу пришлось ее чистить. На следующий день блюдом дня был жареный сом. Все наелись до отвала.

– Так они помирились?

– Я спросил ее об этом на следующий день, и она сказала, что они с Седом договорились. Она больше никогда не будет рыбачить с динамитом, а он не станет приставать к ней по поводу чего-то другого. Я тогда не знал, что она больна. Теперь твой черед, – сказал он.

– От твоей истории у меня до сих пор голова идет кругом. Интересно, где она вообще достала эту динамитную шашку?

– Я не спрашивал, но тебе бы лучше предупредить Дану, что в доме может быть припрятано еще, – сказал Уайатт. – Ты всегда работала в барах?

– С тех пор, как мне исполнился двадцать один год. До этого я работала в приюте для животных. Но моя самая смешная история произошла в Амарилло со стариком Барни Бейли.

– Там будет что-нибудь про взрывчатку?

– Не совсем, но те трое парней, наверно, до сих пор думают, что их шарахнуло бомбой, – ответила она.

– Я тебя слушаю. – Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– В первый день каждого месяца Барни приходил в бар и напивался до чертиков. Я вызывала ему такси, потому что у него не было машины. Он всегда садился на стул с краю и рассказывал мне истории, если в баре было затишье.

– И часто у вас там было затишье? – спросил Уайатт.

– Самое оживленное время в студенческом баре – это выходные. Но если первое число месяца приходилось на будний вечер, то все было спокойнее.