Бенджамин Вуд - Станция на пути туда, где лучше

Я слушал, как отец объясняет, почему привез ее именно сюда: “Маму мою крестили в церкви Святого Иакова – я тебе рассказывал? Да, здесь ей побрызгали на макушку водичкой и сказали, что она теперь спасена. Мне этот храм всегда представлялся большим, так она его расписывала. Но ты же знаешь, как бывает. Жизнь – сплошное разочарование”. / “Почему да почему! Смотрел в атлас, и взгляд упал на это место”. / “Да, понимаю, вид не ахти. Поле как поле. Была у меня мечта выкупить когда-нибудь этот участок, построить здесь дом, зажить хозяином. Но отец не давал денег, ни в какую, вот и заглохла эта затея. Я сюда наезжал время от времени – посмотреть, заполучил кто-нибудь участок или нет. И вот полюбуйся – как был лужок паршивый, так и остался. А жаль, такой кусок земли пропадает!”

Разговоры эти повторяются, наслаиваются друг на друга.

Начинаются, а конца им нет.

Я так и не отучился их изобретать.

Я столько лет пытался объяснить необъяснимое, что уже с трудом отличаю живые голоса от придуманных. И страшнее всего, что буйную фантазию я унаследовал от него. Отец мог сплести целую паутину лжи, не успеешь и глазом моргнуть, и, как ни печально, я весь в него – речи множатся в голове, стоит дать себе волю. Я с этим борюсь, стараюсь не запускать. Загружаю себя работой под завязку. На ночь глотаю снотворное – иногда мне нужно две таблетки вместо одной, чтобы заглушить “дзага-дзага-вжик!”. Я снимаю симптомы. Это временная мера, а средства, чтобы вылечить причину, я пока не нашел.

Она повзрослела на шесть лет и остриглась “под мальчика” – зашла в ресторан с улицы после дождя, провела рукой по макушке, и волосы уже сухие. Нескладного подростка времен сериала не узнать – она уже не сутулилась, не придерживала рукой локоть, когда стояла. Теперь она ловила на себе чужие взгляды с деланым безразличием актрисы, и, пока официант вешал ее пальто, равнодушно осматривала ресторан. Я ждал ее в самом дальнем углу, почти пустом. Вокруг меня приводили в порядок столы, убирали салфетки, стряхивали крошки после посетителей, засидевшихся за обедом. Ее провели к моему столику. Весело поскрипывал паркет под ее резиновыми сабо, точно мы были в спортзале. Вышивка на блузке переливалась при каждом ее шаге. Заметив меня, она так резко сбавила темп, что официант даже оглянулся, не отстала ли. Я встал поздороваться, и первые слова ее были:

– Боже, я решила, что вы… то есть вы так на него похожи, ведь правда? Я даже чуточку испугалась. – Должно быть, в моей улыбке она разглядела смущение. – Тьфу, я что-то не то сказала? Ну да, конечно! По лицу вашему вижу. Ну ладно, знаете что? Беру свои слова назад. Согласны? – Она через стол протянула мне руку: – Ева. Рада познакомиться.

– Взаимно, – отозвался я. – Спасибо, что выкроили время.

– Да что вы! Мне приятно куда-то выбраться, вздохнуть свободно. Нас сейчас держат на коротком поводке.

Официант усадил ее. Она по-прежнему всматривалась в меня.

– Вас даже пообедать не отпускают? – удивился я.

Она взяла меню.

– Отпускают, конечно, но когда доходит до генеральных репетиций, то лучше держаться в радиусе мили. В случае чего прискачет ассистент режиссера, на аркане тебя притащит. Одно плохо, здесь поблизости нет…

– Что будете пить? – спросил официант.

– Мне бы просто воды. В графине давно меняли?

– Когда я пришел, он уже тут стоял, – сказал я.

– Тогда лучше сменить, – попросила она официанта. – И можно пару ломтиков лимона? Ну, знаете, на блюдечке. Я имею в виду, что в графин их класть не надо.

Официант, кивнув, удалился.

– Надеюсь, вам здесь нравится, – сказал я. – Лондон я знаю плоховато.

– А я как раз собиралась сказать, что место вы выбрали идеальное. В этих краях негде нормально поесть, но если мне некуда деться из Ватерлоо, то я обычно прихожу сюда. Из среднего пошиба заведений это лучшее.

– Вот и хорошо. Отлично.

Она с улыбкой взяла меню.

– Будем обедать как следует или мне ограничиться кофе с большущим тирамису?

– Мне все равно. Смотря сколько у вас времени.

– Гм… насколько вы голодны?

От волнения я не чувствовал, голоден или нет.

– Пожалуй, голоден.

– А если точно? На восемь баллов из десяти? Или на шесть? – Она пробежала глазами первую страницу меню и скривилась. – Лично я – этак на четверочку. У нас за кулисами ходила по кругу посудина с маленькими такими пончиками, и я штук сто, кажется, умяла. Когда волнуюсь, ем всякую дрянь, а перед этим спектаклем у меня мандраж жуткий. Обойдусь, наверное, одним капучино. Но вы на меня не смотрите, не стесняйтесь.