Антон Евтушенко - Симптом страха

Проводя контрольные эксперименты на малознакомых людях, Глеб пытался определить их уровень защиты, как сказал бы Гарибальди, толщину брони. Попыток милитаризации он никогда не предпринимал, не «прощупав» фирменным приёмом человека. Если он и разговаривал, то только глазами. Такая перлюстрация могла сказать о многом. Перед ним стояла замухрышка лет двадцати или около того, ничем не примечательная, неинтересная ему с точки зрения следопыта или зверобоя. То есть зверь как зверь, вернее: зверёнок, точнее: зверюшка.

С видом утомлённого превосходства Глеб отливал слепок оголтелого впечатления. Никакой крайней нужды в том не было. Сейчас он проводил «досмотр» исключительно для навыка, на уровне условного рефлекса. Это желание наполняло его точно так же, как чувство бодрости наполняет от запаха кофе, который ещё вне организма — ещё в кружке, но мозг уже даёт сигнал и заставляет реагировать нервную систему.

Забавно, но «зверёк» хотел казаться хищником: девица и не думала отводить глаз, и молодому человеку было невдомёк, что его прочитывали точно так же, как и он. В нём безошибочно признали пришлого, нездешнего. Девица прикрутила громкость до нуля и объявила как-то слишком жизнерадостно:

— В Кащенко сегодня неприёмный день.

Возникла пауза, как по Станиславскому. Глеб зажмурился и показал белые зубы.

— Ч-чего?

— Говорю, в психиатричке вторник и четверг для посетителей закрыто. Не знали, да?

Глеб предостерегающе поднял палец.

— Вы меня ни с кем не путаете?

— Ой! — рассмеялась девица в голос, и это, надо признать, ей очень шло. — Я думала, вы навестить кого-то из родных приехали…

— У меня нет таких родных! — сказал он, интонемой выделив «таких», и в воздухе снова повисла пауза, но уже по-чеховски красноречивая, звучащая. Темп их водевиля, впрочем, требовал чуть большей спешности и Глеб продолжил всё-таки вопросом — самым первым, что пришло ему на ум:

— А у вас тут и дурка имеется?

Спросил он об этом отрешённо и даже буднично, при этом трагически вздохнул — мхатовские аналогии не давали покоя.

— В Сиворицах, — кивнула она и показал куда-то в сторону полок с бытовой химией.

— О как! С ума сойти можно! — невольно скаламбурил Глеб, сцапав с прилавка бутылку лечебно-столовой, но проигнорировав сдачу, всё-таки выданную ему на блюдце с отбитым краем. — Нет, я, конечно, стремлюсь к сокровенным местам, но психбольница не входит в этот перечень.

— А-а! — вдруг просияла девица. — Я поняла, вы из лагеря паломников.

— Каких паломников?

— Христианских.

— А-ах, христианских, — произнёс он сюсюкающим и слащавым голосом. Его начинала откровенно злить эта игра в угадайку. — Опять мимо. Хотя нет, ранили. Сокровенное и святое — для меня, конечно, разные понятия, но как раз сегодня они схлестнулись в единую цель. Я ищу дорогу к храму.

— Николая Чудотворца?

— А что, у вас тут много храмов?

— Нет, только один, — склонила голову девица, — и тот порушен. Но есть скромный приход в деревянной часовне, где идут службы. Рядом со старой церковью.

— Вот он мне нужен.

— Вы точно не из лагеря паломников? Из Питера вчера ребята с палаткой стали на развалах. Примерно вашего возраста.

— Во избежание недомолвок, — качнул головой Глеб, — уточним. Я не верю в христианство, как в религию, но! — я верю в космополитизм, как в идею.

Девица покраснела, подкупая обворожительной простодушностью, и стала похожа на школьницу, не вызубрившую урок.

— И что это значит?

— Это значит, что на земле есть только одно место поклонения. И это могила Диогена.

— Мы таких не держим.

— Точно? — рассмеялся Глеб. — Уж ни его ли эманация в обличье пса шныряет по деревне?

— Не поняла, ф-фф… — фыркнули в ответ, и краска ещё больше залила лицо девицы.

— Ну, это ожидаемо. Ладно, проехали…

Она не ответила, хотя лицо её приняло в известной степени безучастное выражение. Девица достойно старалась делать вид, что дерзость, с которой отвечал Глеб, ничуть не колеблет её достоинство.

— Так как пройти к храму?

— Что вы здесь всё-таки делаете? — вопросом на вопрос ответила она.

— Разжигаю ваше любопытство, — отшутился Глеб и снова, мягко, с нажимом повторил вопрос: — Так как пройти к храму?

— Бесполезно. Он закрыт.

— Как? И он тоже? Весело у вас тут, ничего не скажешь. Практикуете сиесту? — Глеб уловил непонимание во взгляде продавщицы и надменно пояснил: — Традиция послеобеденного сна. Всё закрыто, никто не работает.