Антон Евтушенко - Симптом страха

— Я работаю, — почему-то обиделась девица, — а приход, я же сказала, скромный. Он для посещений только по воскресеньям открыт… и большим православным праздникам. Ну, знаете… — девица вдруг принялась перечислять: — Рождество, Сретение, Успение, Преображение…

— Побуждение, покушение, сожаление, — покивал Глеб. — Вот три главных события христиан с точки зрения уголовного права. Но это так, к слову. И много в деревне богомольных?

— Почти нет, — сказала она и по её избыточной конфессиальной эрудиции Глеб понял, что нарвался как раз на набожную.

Впрочем, вслух, покосившись в сторону стеклотарных башенок, сказал:

— Молитесь, значит, другому богу! У забора вот один аскет успел уж скапуциниться.

Дожидаясь реакции на вызывающую грубость, он поддел ключом кружевную оборку крышки, рычагом выдавил её и жадно сделал несколько глотков из бутылочного горлышка. Запрокидывая голову, Глеб краем глаза отметил подтверждение своей гипотезы: в углу висели три иконки святых, наклеенные в ряд на плакетку. Вроде тех, что лепят на торпеды истинные гностики, с той лишь разницей, что иконки висели не на всякий случай и не как древний тотем: это был самый настоящий «красный угол».

Послышалось не очень одобряющее «Ц-ц-ц…». Брошенная Глебом фраза возымела действие. Упрёк, чуть ли не презрение заколыхались в краешках резко опущенных губ. Девица загорелась возмущением, но ответить Глебу не успела. В магазин вошли — нет, дружно вломились с возгласом «А вот и он!» — Ленка и Нэнси.

Глеб с трудом скрывал досаду. Некстати появились, невовремя, подумал с лёгким недовольством он, рассчитывая повыспрашивать у продавшицы про икону. Он вызвал девицу на эмоции и хотел этим пользоваться. Как учили. Эмоция — чрезвычайно полезный антидот для интроверта. Когда человек на эмоциях, он говорит, что думает, иногда не думая, что говорит. Глеб улыбнулся этой фразе — и Ленка тут же восприняла на свой счёт и слабо, наконец оттаяв, тоже улыбнулась — в ответ.

— Мы решили, ты сбежал!

— Без своего верного коня, — удивился Глеб, — куда же я сбегу?

И он подчёркнуто поворочал пальцами брелок.

— И конь взовьется на дыбки, и прянет по снегу намётом, туда, где скрылись казаки на громкий говор пулеметов, — проговорила Нэнси и извиняюще пожала плечами, мол, ничего не поделаешь — навеяло!

— Нэнси, кажется, нашла то, что мы искали. Случайно! — сказала Ленка. — Надо к ручью спуститься.

— Там за чертополоховым полем я видела крест с крышей, — подтвердила очевидец и кивнула. — Высокий!

— Крест с крышей? — Глеб классическим образом почесал в затылке, не понимая о чём идёт речь.

— Это поклонный крест, — послышалось из-за прилавка.

Девица подошла к одному из двух окон, расположенных друг напротив друга. Отодвинула посеревшую, в мушиных пятнах занавеску и поманила Нэнси.

— Правильно говорить не «крыша», а голубчик, — ласково произнесла она и упёрла пальчик в пыльное стекло. — Видите дорогу за шлагбаумом? Она ведёт к развалам старой церкви. Но на машине не проехать. До воскресенья точно никак, — она многозначительно посмотрела на Глеба, затем перевела взгляд на Нэнси. — Я уже сказала вашему другу, что приход до воскресной службы закрыт. Но свечу за упокой вы можете поставить у поклонного креста.

— За упокой? — удивлённо переспросила Нэнси. — Чей?

— Диогена.

— Нет, нет, — Глеб поспешил вклиниться в разговор, — у моих спутниц нет никаких предубеждений на этот счёт.

— Да, только гордость — и никаких предубеждений, — по-своему истолковала ситуацию Ленка и добавила: — Мы хотели бы взглянуть на одну икону.

— Я знаю все иконы там, — без хвастовства, честно, как есть сказала девица. — Вы о какой говорите?

Ленка запнулась, мучительно припоминая, и молящим взглядом обратилась за подсказкой к Глебу.

— Никола с мечом и градом, — подсказал он.

— Но почему? — изумилась девица.

— Насколько мне известно, — сказал, помедлив, Глеб, — её писал один художник-примитивист. И это как раз любопытно!

— Что любопытного, не понимаю…

— Я — вернее мы, — он обвёл руками их компанию, — молодые художники и мы… вернее, я… пишу диссертацию о расцвете наивного искусства. Особенно мне любопытны патриархальные условия жизни в деревнях, где ещё сохранилась связь… м-мм, образного мышления художников-самоучек с традициями… э-ээ, фольклора.

— Иконопись — это не фольклор, — неодобрительно покачала головой девица.

— Здесь я не могу согласиться, — запротестовал Глеб, окончательно входя в роль. — Фольклор, иначе говоря народная культура, включает в себя и иконопись, и церковное летописание, и даже литургическое пение. Каждое из этих понятий принадлежит определенному культурному пласту. Мне же — нам же! — интересней всего искусство самодеятелей — пресловутый лубок, но именно в контексте иконописи.