Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

Следом и остальные гости уловили негласное разрешение расходиться, но продолжали благодарить хозяев дома за столь прекрасный воскресный обед. Лев Николаевич, его жена, дочь и сыновья с женами, каждому из них кланялись и улыбались.

— Левушка, ты что-то сегодня бледный, — подметила жена. — Тебе нездоровится?

— Жарко, да и хлопот, сама видишь, сколько. А что делать? Это наш христианский долг. Еще на ферму нужно ехать. Если все пойдет по плану, то на будущий год два новых цеха запустим.

Он и жена сплюнули через левое плечо и постучали по дереву.

— Папа, а Бог точно видел, как мы с любовью отнеслись к нищим? Что он нам за это даст?

— Ну конечно, Алена, он все видит, — ответил отец, кладя в машины сыновей по большому пакету с замороженными осетрами и банками осетровой икры. — Поэтому у нас все есть. И этот дом, и фермы, и поля.

Пока сыновья кланялись отцу, мать коротенько о чем-то посплетничала со снохами, после чего все попрыгали в дорогие машины и уехали восвояси.

Когда Софья Андреевна с Аленой приступили к инвентаризации остатков, с фермы вернулся Лев Николаевич. Резкое вечернее солнце теперь еще больше подчеркивало его бледность.

На расспросы жены глава семейства лишь раздраженно воздел руки к небу и пошел в душ.

Он переоделся в спортивный костюм, сделал зарядку и отправился на традиционную вечернюю пробежку расстоянием в два километра, мимо малого и большего озера.

— Левушка, может сегодня без пробежки? — окликнула его жена. — Ты и так набегался за день. Ляг, отдохни в тени каштанов. У тебя завтра еще доклад на кафедре.

— Елена Николаевна советовала больше двигаться. После пятидесяти сердцу нужно давать постоянную нагрузку.

— Левушка, для сегодняшнего дня можно сделать исключение.

— Если бы я все время делал исключения, Софьюшка, то я бы не стал всемирно известным доктором богословия, и у нас не было бы трехэтажного дома, машины, ферм — не было бы ничего, — не поворачиваясь к жене, раздраженно пробурчал Лев. — Господь не благоволит ленивым и праздным людям. В поте лица твоего будешь есть хлеб свой.

Муж скрылся за воротами.

Налетел ветер, принесший откуда-то запах гниения. Гогоча, по двору ходил гусак, потерявший гусыню. Софья Андреевна машинально наложила на себя крестное знамение и пошла на кухню к прислуге, чтобы дать указания на завтра.

Когда Лев пробегал, по обыкновению, мимо малого пруда, его окликнул нищий, из-за одежды напоминавший луковицу. Его лица было не разобрать за густой седой растительностью.

— Добрый человек, подай калеке, сколько можешь, на пропитание.

— Никто и не увидит даже, — с сожалением оглядываясь по сторонам, подумал бегун.

— Подай, сколько можешь.

— Чего же ты не пришел на мой обед? Я всех звал.

— Нездешний я, добрый человек. Знал бы — обязательно бы пришел.

— Ну что я ему, пять тысяч буду давать, что ли? — подумал Лев, нащупывая в кармане трико сложенную пополам купюру. — Никто даже не увидит.

Нищий протянул руку во всю длину. Лев Николаевич хотел было что-то сказать, но потом передумал и стал набирать скорость. Пробегая мимо большого пруда, он поднял кем-то оброненную монетку, обрадовался и решил, что кинет ее нищему на втором кругу. Но нищего рядом уже и след простыл…

После легкой уборки в кабинете мужа, Софья Андреевна заказала кухарке на ужин чечевичный суп с копченостями и пошла прилечь. Она считала, что советы Бестужевой Елены Николаевны — не для нее, и ограничила только потребление соли до пяти грамм в сутки.

— Пятьдесят лет прожила — и еще столько же проживу, — спорила жена с мужем во время чтения акафистов. — Я стараюсь жить праведно перед людьми. Десять заповедей, данных Моисею, соблюдаю. Господь и без диеты, и без пробежек, и без таблеток продлит мои годы.

Однако, мужа она поддержала и составила для него отдельное диетическое меню, где даже в скоромные дни были полностью исключены все жареные, соленые и копченые блюда. После присвоения Левушке степени доктора богословия он стал работать «на разрыв». Приглашения сыпались со всех краев света. Не успевал он прилететь с Востока, как его звали в Азию, а потом — в Африку. Помимо прочего, кропотливая работа в академии, выступления на телевидении, написание сразу двух книг по богословию и благотворительные проекты, курируемые Геннадием Павловичем.

Когда ко всему этому прибавилась еще и осетровая ферма (мечта деда и отца, реализованная сыном), то здоровье дало о себе знать. После обследования в институте Склифософского, доктор Бестужева пояснила: