Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

— Да так, — ответил я, заикаясь. — Послышалось, что телефон звонит. Думал, сеть починили.

— А я уж подумал, с ума ты, что ли, сошел. Что там за грохот и крики были?

— Ведро опрокинул с грязной водой. Вот твоя мать и ругала меня.

— Смешно, наверное, было. Кстати, может, кофейку?

— Кофейку, — задумчиво сказал я. — Давай.

Валера полез в ящик, достал маленький кипятильник, банку быстрорастворимого кофе и сахарный песок.

— Сливок, брат, нет, уж извини.

— Ничего. Я черный люблю.

Он вскипятил воды, заварил два стакана кофе, и мы стали медленно пить.

— Вкусно, — сказал я, хотя вкуса не чувствовал. — Сейчас бы еще покурить.

— Можно и покурить. Давай по одной, пока моя бабка не видит.

Он опять полез в ящик и достал мятую пачку. Взял у него сигарету и подкурил от его спички. Дым опустился на дно легких, но не обжег.

Я принял горизонтальное положение и стал пускать дымовые кольца. Меня научила этому Катя. Докурив почти до фильтра, кинул окурок в стакан с остатками кофе и решил немного поспать, в надежде привести свои нервы в покое.

На обед был овощной постный суп, вареная курица с рисом и компот. Я лишь немного их поклевал — не было аппетита, да и вкуса еды я не чувствовал.

Ужин был еще ужаснее. Тушеная капуста, которую я не любил, и стакан кефира. Лучшего сочетания не придумаешь. Когда буфетчица ушла, я немного выждал и решил сходить с ней поговорить. Она сидела в будке, уже надев белый халат, и заполняла дежурный журнал.

— Извините, Екатерина Валерьевна, можно с вами поговорить?

— О чем ты хочешь поговорить, парень? О том, что тебе не нравится тушеная капуста? Так можешь ее не есть.

Я улыбнулся.

— Нет, не про это. Я хочу вам задать один личный вопрос, если, конечно, вы готовы на него ответить.

— Личный? Ну что же, задавай, если хочешь. Скрась вечер старушке.

— Зачем же себя принижать. Годы ничего не значат.

— Это они в двадцать, молодой человек, ничего не значат, а чем старше, тем хуже. Шанс попасть в сети возрастает.

— Какие еще сети?

Она еле заметно улыбнулась.

— Малек никогда не попадет в сети рыбака, с годами же его шансы угодить на сковородку возрастают. Так и у людей. Новые морщины не позволяют нам плыть по течению без оглядки. Велик шанс попасть в эти самые пресловутые сети, сынок.

— Интересно. Так можно задать вопрос?

— Задавай, — сказала она равнодушно, прикурив тонкую сигарету от зажигалки.

— Первый вопрос. К вашему сыну приходят гости? Кто-нибудь его посещает, кроме вас?

— Тебе это зачем?

— Интересно. Просто ко мне никто не приходит, а к вашему сыну вчера приходило два человека.

— Этого не может быть. Ты, видно, тронулся умом от таблеток? Сюда, кроме персонала, никого не пускают. Это же реанимация.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Хорошо. Тогда второй вопрос.

Я чувствовал, что ей уже не нравится разговор. Она крепко затянулась, прокашлялась и махнула рукой.

— Ваш сын мне рассказал, что вы были замужем два раза. Меня интересуют подробности вашего первого брака. Это очень важно.

— А какое твое собачье дело до моих замужеств? Ты кто такой? Следователь, что ли?

— Нет, я не следователь, но раз ваш сын так много рассказывает о вашей молодости, ваших личных отношениях, то мне бы хотелось прояснить для себя некоторые факты.

— Он трепло. Не обращай на него внимания. Он всем жалуется на свою мать, не дополучив в детстве должного внимания. Он так мстит маме, но я не обижаюсь. Я действительно виновата перед ним. А что насчет первого мужа, так тут и говорить нечего. Это было так давно, что мне кажется, это было в другой жизни. Столько воды с тех пор утекло.

— Давайте заключим пари.

— Какое еще пари?

— Вы мне рассказываете о своей молодости и ваших отношениях с первым мужем, а я попробую помочь наладить отношения с сыном. Я неплохо уговариваю людей. Думаю, у меня получится.

— Он никогда меня не простит. А насчет мужа я даже и не знаю, что тут говорить. Мало, что помню с тех времен.

— Ну, все же вы попытайтесь хотя бы вспомнить.

Она вдавила сигарету в пепельницу и достала из пачки новую.

— Его звали Максим, как и тебя. Мы с ним недолго прожили вместе. Чуть больше двух лет.

Я напрягся.

— Он был хорошим мужем. Заботливым, верным. Я таких мужиков больше не встречала, правда, был очень подвержен влиянию своей матери, которая в итоге и погубила наш брак.

— Погубила? Это как?

— Как, как, — сказала она, поднося сигарету к огню зажигалки. — Там долгая история была. Я подробностей уже и не помню. С ним что-то случилось. Что-то с сердцем на работе. Его привезли в ближайшую больницу. Еле откачали. Потом перевели в Склиф, где поставили в лист ожидания. Это по рассказам его матери говорю. Сама-то я тогда, по правде сказать, загуляла немного и приехала к нему, лишь когда уже сделали операцию и перевели в реанимационный бокс.