Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

Да, это уже был не тот улыбающийся молодой подтянутый отец с фотографии на доске почета. На табурете сидел полысевший, поседевший, потолстевший, осунувшийся мужик с кучей складок на лице, синими мешками под глазами и сухими заскорузлыми губами. Коридорный полумрак лишь усиливал непроглядную тоску в его уставших глазах.

— Да нет. Приезжаю, когда могу, пап.

— Как жизнь вообще? — спросил он, вешая свой старый пуховик, промокший от снега.

— Нормально. Вот скоро новую должность должен получить. Машину новую, наверное, дадут.

— Должность… Детей-то там не раздают? Взяли бы какого-нибудь мальчугана деду понянчиться.

— Нет, пап, — заулыбался я. — Мы пока не планируем детей.

— Пора бы, — сказал он, проходя на кухню. — Чего откладывать в долгий ящик.

— Мы с Катькой к вам заедем как-нибудь, — перевел я тему. — Посидим, чаю попьем.

— Ты знаешь, тебе я рада всегда, сынок, а вот твоей так называемой жене — нет, — сказала мама, наливая тарелку щей отцу. — Я тебя расстраивать не хочу, но не пара она тебе. Столько девушек хороших в нашем доме, а ты выбрал эту шальную, такую же, как и ее мама. Их еще на заводе звали «проблемными».

— Не начинай, прошу. У нас все нормально. Мы современные люди и не собираемся жить по вашим советским законам. Сейчас другое время. Стало больше свободы. Больше доверия.

— Разврата стало больше, а не свободы, — сказала мама, отрезая хлеба. — Бездарные жены. Лишь бы по морям мотаться. За плитой никого не увидишь. Они вас, ребят, совсем унизили, дочери эти. Только матери сыновей меня поймут. Вон соседка тоже все свою дочку замуж никак не отдаст. «Одни пьяницы и лентяи», — говорит она. А позвольте спросить: кто ее дочь, что она умеет? В солярии часами ходить да ногти красить? На машине ездить? Так и хочется иногда по глазам резануть этих мамаш. Кто они сами-то были? Такие же заводские работяги из грязи. Беднота, а зятьев хотят себе таких, что диву даешься.

— Вечно у тебя примеры одни и те же. Десять лет прошло, а примеры не меняются. Узко живешь, мам. В Москве еще, помимо твоих заводских, живут несколько миллионов человек. Я часто бываю в гостях, часто общаюсь с людьми, и они нормально живут с родителями. Просто современней, что ли, без стереотипов живут. А с тобой жить нельзя. Ты всех учишь. У тебя все плохие.

— Да, я плохая. Я вообще не заслужила ничего хорошего, сынок. Тридцать лет на заводе пропахала. Вас троих обстирывала, готовила, а в награду слышу — тварь да дура.

— Надоели мне ваши разборки и серость эта. Мне с Катькой хорошо потому, что не ссоримся. Что нам вдвоем легко. И, кстати, родители ее тоже живут так же.

— Я и видела, как они грызутся.

— Это у них игры такие. Они не всерьез.

— Я не понимаю таких игр.

— Все, мам, я домой.

— Возьми банку грибов!

— Не надо.

— К врачу сходи завтра, — услышал я, когда входная дверь уже захлопнулась.

Холод кусался, как бешеный пес, не помогала даже шапка и шарф. Я скинул щеткой снег со стекол, сел в машину и повернул ключ зажигания, но двигатель не заводился.

— Только не это.

Я начал мучить стартер, в надежде, что вот сейчас машина заведется.

— Вызывать эвакуатор в воскресение? — подумал ужасающе я.

Согласно уставу компании, пользоваться служебным автомобилем во внерабочее время было запрещено и каралось увольнением. Моя карьера повисла на волоске.

Достал телефон из кармана и набрал номер отца. Как всегда, трубку долго не снимали.

«Не понимаю, зачем вообще ему телефон? Вечно не дозвонишься…»

Наконец, отец ответил.

— Пап, слушай, ты не спустишься? У меня машина не заводится что-то.

— Сейчас, — ответил он угрюмо.

Смертельно хотелось курить. Ступни пронзало острыми иголками от холода. Пришлось немного попрыгать, чтобы хоть как-то согреться. Я увидел, как в окне моей комнаты появилась мама.

— Ну, как же без этого, — подумал я и отвернулся.

Из подъезда, наконец, появился отец в старом зеленом пуховике с плоскогубцами в руках.

— Ну чего у тебя тут?

— Да вот машина не заводится.

— Так ты же говорил, у вас полное обслуживание в сервисе? Звони им, а то сломаю чего-нибудь. Это же не «Жигули».

— Сегодня нельзя никак. Машина только для работы. Уволят иначе.

— Что у вас за работа такая? Даже к родителям съездить нельзя. Ладно, открой капот, посмотрю.

Я дернул ручку снизу от руля. Он скрылся за капотом и начал что-то бурчать.

К машине сзади подошел пузатый мужик с пустыми бутылками в сумке.

— Здорово, Петро.