Геннадий Дмитриев - Девочка и кошка

— Второй железнодорожный проезд, — сказала она, — это сразу за вокзалом, пройдете два квартала, там двухэтажный дом.

Он поблагодарил, ещё раз внимательно изучил записку, и отправился по указанному адресу. Он легко нашёл дом, вошёл в подъезд, унылый, мрачный, с облупившейся местами краской панелей, поднялся на второй этаж. Запылённое тусклое окно наверху с трудом пропускало свет, падающий на аккуратно убранную, но давно не знавшую ремонта лестничную клетку. Борис позвонил. Дверь открылась, и полумрак лестничной клетки озарила синева — огромные синие глаза хрупкой, милой девочки, той самой проводницы седьмого вагона, с влюблённым восторгом смотрели на него.

Дождь. Снова дождь. Бесконечный, серый, унылый, будто умирающая осень плачет этим монотонным дождём. Капли его медленно ползут по стеклу, искажая пространство, перечёркнутое косыми полосами, как листок школьной тетрадки. Снова дождь. И снова не будет писем. Их не было сегодня, вчера, и позавчера, их нет уже целую неделю. Воскресение. Никуда не нужно спешить, можно целый день сидеть у окна и смотреть, как истекает дождём хмурая, печальная осень. Уже и листьев на деревьях почти не осталось; они опали, прохожие втоптали их в грязь, и дворники смели в кучи. Дождь, снова дождь; за окном лужи, покрытые мелкой рябью, да мокрые ветви деревьев, с которых капает вода.

Сегодня в музее Западного искусства открывается выставка фламандских художников. Только три дня. Лучше сходить на выставку, чем смотреть на этот дождь. Всё равно, сегодня не будет писем. Худенькая старушка в синем плаще уже час назад разнесла почту. Как неохота выходить на улицу, ветер бьёт дождинками по щекам, сырость проникает под кожу. На улице мало людей, они сидят в теплых квартирах и смотрят на этот дождь, лишь немногие, которых что-то важное выгнало за порог в эту ненастную, пронизанную ветром и дождём осень, медленно бредут по лужам. Вот и остановка троллейбуса. Он подходит, обдавая людей водой и грязью. Кто-то ругается, кто-то молча вытирает запачканную одежду, и все стремятся втиснуться в узкую дверь, чтобы не оставаться здесь, под этим мелким, холодным дождём. В троллейбусе тепло, пассажиры протирают ладонями запотевшие стёкла, стараясь разглядеть в мутном пространстве за окном свою остановку. А вот и моя — «Музей Западного искусства», пора выходить.

Я взял билет, повесил в гардеробе мокрый плащ, и вошёл в зал, полный тайны, заключённой в древних, написанных рукой известных и неизвестных художников, полотнах. Я перехожу из зала в зал, смотрю на мир, давно уже умерший, отшумевший, как эта осень, застывший в потускневших красках, покрытых сетью паутинок, картин. Я вглядываюсь в лица людей, живших сотни лет назад, любуюсь природой, не израненной шрамами дорог, смотрю на закаты и рассветы, не закопченные дымом фабричных труб. Один портрет особо привлек меня: дама, в длинном, красном платье, с густыми чёрными, падающими на обнажённые плечи волосами, стоит у перил лестницы; одна рука её небрежно касается перил, другой она поддерживает платье. Она спускается по ступеням, нога в позолоченной туфельке уже сделала шаг, появившись из-под края платья. Глаза её, светящиеся тайным, зеленоватым светом, смотрят на меня в упор.

Я узнал её сразу, это была она, та, от которой я уже целую неделю жду письма. Взгляд, поворот головы, тонкая прядь волос, упавшая на лоб, печальная улыбка, застывшая в уголках губ. Я не дыша смотрю на портрет. Откуда она здесь, среди картин семнадцатого века? Кто мог изобразить её? Надпись под картиной гласит: «Портрет дамы. Неизвестный художник». Я не заметил, как подошла женщина, служащая музея, и что-то спросила, потом тронула меня за рукав, — я обернулся и посмотрел на неё отрешённым взглядом.

— Что с Вами, молодой человек? Вы уже больше часа стоите у этой картины.

— Эта картина, — ответил я. — Откуда она у Вас?

— Выставка передвижная, картины собраны из разных музеев, если хотите, я уточню.

— Уточните, пожалуйста, я подожду.

Она ушла, а я остался наедине с картиной, написанной неизвестным художником три века назад. Я смотрел на неё и не мог двинуться с места. Наконец вернулась служащая музея, и сказала:

— Эту картину мы получили из Рошанска, возможно там есть более точные сведения о ней.

Рошанск, там живёт она, та, от которой я жду письма. Она живет там сейчас, а картина написана в семнадцатом веке, во Фландрии, расположенной за тысячи километров от Рошанска.