Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

— Пап, я заберу пальто, напиши мне номер заказа и адрес химчистки.

Папа тут же успокоился, за тем и звонил.

— Ты только сегодня забери! А то пенни капать начнут.

Соня сглотнула горькую слюну, быстро попрощалась и сбросила звонок.

Дурацкое платье липло к ногам, в босоножки насыпалось пыли — тротуар у дома никак не могли починить, голова медленно наполнялась тяжелой водой. До электрички оставалось тринадцать минут. На две меньше, чем нужно, и Соня зашагала быстрее.

Очередь за билетом топталась в тесной коробке станции. Соня нащупала в кармане проездной, пробралась к турникету, приложила — красный. Еще раз — красный. Надсадно гудя, к перрону подползла электричка. Красный. Красный. Красный.

Позади недовольно пыхтел толстенный мужик с билетом наперевес. Соня посторонилась, мужик обдал ее жаром и запахом, засунул билетик, что-то пискнуло и турникет раскрылся, мужик двинулся по проходу, Соня рванула за ним.

Электричка остановилась у перрона, заскрежетала, открывая двери. Еще чуть, и внутрь ворвется человеческая лавина — толкаться и топтать, переругиваться, отдавливать ноги, утыкаться локтями в ребра, придавливать потными животами. Турникет щелкнут, Соня почти успела проскочить его, но дурацкий подол застрял между лопастями.

— Билетик ваш можно? — с ленцой спросила тетечка в форме.

А лавина уже прорвалась в тамбур, заполонила вагон, заняла все свободные места. Соня схватила юбку и со всей силы рванула на себя. Ткань затрещала, но поддалась. Пользуясь электричками, быстро становишься смелым, ловким и умелым, или джунгли общественный транспорта быстро сожрут тебя, даже косточки не оставят.

— Психическая! — крикнула ей в спину контролерша, но Соне было плевать.

Она ворвалась в тамбур за секунду до того, как двери с лязгом захлопнулись, и тут же погрузилась в душный жар, привычный, но от того еще более тошнотворный. Ее придавили к покачивающейся стене. Все шесть чувств сигнализировали Соне, что она в аду.

Соня закрыла глаза и почти уснула, этой мучительной дремотой, похожей на обморок, когда кислорода слишком мало, и тело уходит в анабиоз — скелет становится мягким, запрокидывается голова, позорно приоткрывается рот, полный слюны, а потом мозг осознает, как похоже все это на смерть, и посылает последний, самый отчаянный импульс — тревога! Тревога! Волк унес зайчат! И ты дергаешься всем телом, захлопываешь рот, прикусываешь язык и с отвращением вытираешь слюну с подбородка.

Из дремы Соню вырвало жужжание телефона. Хмельная от духоты, она принялась рыться в сумке, расталкивая приникших к ней, задремавших, истекающих потом. Кто-то цыкнул, вздохнул, кто-то ругнулся вполголоса. Соня наконец нащупала скользкий чехол и выудила телефон. Звонил Володька.

Соня нажала на сброс. Только его здесь не хватало. Телефон зажужжал снова. Снова сбросила, включила авиа-режим. До вокзала оставалось минут двадцать, каждую из которых Соня провела в томительных размышлениях — может, стоило ответить? Или нет, глупости, они разошлись, разорвали все, наговорили гадостей.

— Ты безалаберный, ты не знаешь цену деньгам!

А внутри кислотная бомба раздражения.

— А ты скучная! Вот когда ты в последний раз рисковала?

Бух. Бух. Бух. Пульс бьет по ушам.

— Например, когда в долг тебе дала, и поручителем пошла в твоем кредите!

И яда, яда в голос побольше.

— Я его выплатил!

— Снова взяв в долг!

— Какая разница? Плевать!

Ах, так? Так, значит? А я тебе вот так!

— Тебе на все плевать, Володенька, и на меня тебе тоже плевать!

— Ты меня пилишь сутками, мы что сорок лет женаты?

— Мы вообще не женаты!

— Вот именно! Кто на тебе женится, ты же как старуха! С тебя песок сыплется, боишься всего!

И сразу тихо. Он подавился высказанным, она задохнулась обидой. Тишина зашипела на открытой ране, прижгла ее. Раскаленное в огне лезвие едких слов. Запахло паленым.

— Да пошел ты…

Обвинения, громкие и глупые, повисли в воздухе. Соня никогда не чувствовала себя такой уставшей, как в тот вечер. Такой старой и несчастной. И сколько уже прошло? Три месяца? Четыре? Володька не появлялся. Ни писал, ни звонил. Даже вещи свои не забрал. Правильно, разбогатеет, новые купит. А она — старуха и немощь, ссохнется в своей конуре у черта на куличках, и никто не вспомнит. Может, папа только, если она пальто не успеет забрать. Главное, не забыть про пальто.

Соня выскочила из разъехавшихся дверей, оставляя за собой душный смрад тамбура, рванула вдоль перрона, слетела по лестнице, приложила проездной — сработал, слава Богу, сработал, и двинулась к в метро, на ходу включая телефон.