Лариса Баграмова - Проза

Мальчик спит, положив ладонь под щёку, а Верочка думает о том, что если бы они с Максимом всё же не тянули с рождением ребенка, тому сейчас могло быть всего на несколько лет меньше, чем Вите. И он бы понимал, и переживал, и прочувствовал бы на себе всю циничную разумность происходящего, и она ничего не смогла бы с этим поделать. А самым неестественным является то, что он свыкся бы с этим ужасом, как уже почти свыклась и она сама, и Витя, и все остальные.

Верочка оставляет ночник включённым и, придвинувшись к Вите, осторожно кладёт руку ему на плечо. Тихо-тихо, почти не слыша саму себя, она поёт ему колыбельную, которую ей не доведется спеть уже никому. И беззвучно плачет то ли от своего ненормального счастья, то ли от невыразимого горя безвозвратной потери…

Утром Витя набрасывается на сухари, и лечебную процедуру приходится повторять, но уже спустя больший промежуток времени после еды. Таким образом, он остается и сыт, и жив. Назавтра он становится способен принимать пищу уже без животной одурелости.

Верочка не торопится приступать к нему с расспросами, и на третий день Витя сам заводит разговор о происходящем.

Он рассказывает Верочке о том, как им с матерью оказалось не на что купить продуктов даже тогда, когда они со всей очевидностью поняли, что от этого зависят их жизни. Потому что его мать пьёт, и в доме никогда не бывает свободных денег.

О том, как он пытался обменять вещи — посуду, одежду, мебель — на запасы еды или хотя бы на деньги, и как у него это ни разу не получилось. Потому что ни деньги, ни вещи уже никому не нужны.

О том, как он один из первых начал убивать бродячих собак и кошек, чтобы готовить из них пищу, и о том, как сначала стремительно возросло количество бездомных животных на улицах (они даже смогли некоторое время делать запасы), а потом их число стало неудержимо убывать день ото дня. Потому что не они одни с матерью хотят есть.

О том, как потом животные пропали вообще, и теперь их привозят издалека и меняют на лекарства, оружие и другие продукты, и что такие импровизированные обменные пункты образованы в каждом районе города, но их нельзя посещать по ночам и в одиночку. Потому что в этом случае обратно не возвращаются.

О том, что в городе большое количество людей, которые не имеют ни жилья, ни каких-либо запасов. И что вокруг постоянно происходят грабежи и убийства — тихо, почти незаметно, без лишнего шума и суеты. Мёртвых, лишившихся своих складов продовольствия, соседи хоронят здесь же, прямо во дворах и скверах, тоже без лишнего шума и суеты. И некоторая часть могил наутро оказывается вскрытой, разумеется, также без лишнего шума и суеты. Потому что меньше всего люди склонны создавать излишний шум или суету.

«Где сейчас твоя мама?» — спрашивает Верочка.

Витя опускает голову.

«Она ушла в обменный пункт, недели две назад: у нас в аптечке нашлись запасы антибиотиков», — отвечает он, и больше она никогда не задаёт ему на эту тему никаких вопросов…

Каждое утро Витя отправляется в город. Верочка не спрашивает, куда и зачем, — он и сам не знает на это ответа. Он возвращается всегда под вечер, негромким условным стуком в дверь (всегда разным, об этом они договариваются перед его уходом), давая ей знать о своём появлении. Все дни Верочки заняты чтением, перемежающимся незамысловатой уборкой и приготовлением ужина на двоих — единственного их приёма пищи за весь день. На ночь Верочка читает вслух какую-нибудь понравившуюся ей статью или заметку, а Витя кладёт в изголовье кровати остро отточенный кухонный тесак, с которым он пришёл к ней в дом, и Верочкин ледоруб.

Время останавливается. Запасы продовольствия неуклонно убывают, периодически выключается и опять включается электричество, один раз на целую неделю из кранов пропадает вода, ничего не меняется и не происходит, но Верочка совсем не думает о каком-либо будущем, твёрдо зная, что оно не наступит никогда…

В середине октября, в дождливый бессолнечный день, в город входят танки. Эту новость приносит Витя, вернувшись в неурочный час, почти сразу же после ухода. Верочка и сама уже слышит их утробное рычание, угрожающе доносящееся с соседней улицы. Танки разъезжают по близлежащим кварталам туда-сюда, создавая звуковой фон, который приносит с собой чувство беспредельной, едва выносимой тревожности, и Верочка молит бога, чтобы у Вити не возникло желания познакомиться с целью их приезда поближе.

Несколько раз раздаются орудийные залпы, за которыми следует грохот обрушивающихся стен и дикие людские вопли, и Верочка по направлению звука пытается определить, где именно это происходит. Весь день проходит в напряжённом вслушивании в эти чудовищные звуки. К вечеру наступает пресыщение, и они как-то сами собой перестают казаться опасными или навязчивыми.