Пол Остер: Бруклинские глупости

А все началось с моего вопроса, сохранилась ли у нее на плече татуировка. Рори от удивления положила вилку, а потом улыбнулась.

– Откуда ты про нее знаешь?

– От Тома. Большой орел. Мы спрашивали у Люси, но она не раскололась.

– Орел на месте, все такой же большой и красивый.

– И Дэвид к нему относился спокойно?

– Я бы не сказала. Он хотел, чтобы я от него избавилась, считая татуировку символом моего неправедного прошлого. Я, собственно, не возражала, но эта процедура, как выяснилось, влетела бы ему в копеечку. Когда Дэвид это понял, он сделал разворот на сто восемьдесят градусов – вот и поспорь с таким человеком! Это даже хорошо, что у тебя останется татуировка, сказал он. Она будет напоминать тебе о том, что ты сумела отречься от своей греховной молодости. В этом весь Дэвид. «Греховная молодость». Это будет твой амулет, сказал он, который оградит тебя от бед и страданий. На всякий случай я заглянула в словарь. «Амулет ограждает человека от злых духов». Тоже хорошо. Не скажу, что она сильно помогла мне в Северной Каролине, но, может, в Нью-Йорке повезет больше?

– Я рад, что ты ее не свела. Сам не знаю почему.

– Я тоже. Глупость, конечно, но я к ней привязана. Этой татуировкой одиннадцать лет назад, в Ист-Вилледж, я отметила известие о том, что залетела. Вышла из клиники и тут же сделала себе наколку!

– Довольно странный способ отпраздновать свою беременность, ты не находишь?

– Я девушка со странностями, ты не заметил? И время было такое. Я снимала какую-то конуру еще с двумя парнями, Билли и Грегом. Билли играл на гитаре, Грег на скрипке, а я пела. Между прочим, у нас не так уж плохо получалось. Обычно мы выступали в Вашингтонском парке, иногда в подземке на Таймс-сквер. Мне нравилось, как эхо разносит мой голос, а в это время прохожие кидали мелочь или бумажные доллары в раскрытый футляр скрипки. Когда я пела обкуренная, Билли называл меня «шлюхой под мухой». Когда я пела трезвая, Грег называл меня «королева из созвездия Девы». Золотое было время. Если в футляр бросали мало, я подворовывала в магазинах. У меня была еще одна кликуха – «баба с яйцами». Я ходила вдоль стеллажей и незаметно прятала под куртку стейки и куриные ножки. Тогда мы ко всему относились легко. Одну неделю я спала с Грегом, другую с Билли. Я так и не поняла, от кого из них залетела, а поскольку ни тот, ни другой не горели желанием стать отцом, я выставила за дверь их обоих.

– Так вот почему ты не говорила матери, кто отец. Ты сама не знала.

– Блин. Во дуреха. Я ведь слово себе дала, что никто об этом не узнает, и на тебе, выболтала!

– Не бери в голову. Грег, Билли… для меня это ничего не значащие имена. Не хочешь – не рассказывай.

– Через два года после рождения Люси Грег умер от передоза, а Билли был да сплыл. Ничего про него не знаю. Кто-то говорил, что он вернулся домой, окончил колледж и учит детишек музыке где-то на Среднем Западе, но, может, это какой-то другой Билли, почем я знаю.

Даже живя в Бруклине, Аврора не могла быть до конца уверена, что она окончательно развязалась со своим Дэвидом Майнором. Он мог запросто найти меня по телефонному справочнику. От одной мысли, что я могу снова увидеть этого праведного болвана, меня всего передергивало, но я ничего не говорил Рори о своих страхах. Для нее это была больная тема, и мне не хотелось грузить ее и без того расшатанную психику. Шли месяцы, мои опасения понемногу отступали на задний план, в какой-то момент я просто перестал о нем думать, и вдруг, в конце июня, в моем почтовом ящике обнаружилось толстое письмо. То, что на конверте после моей фамилии была приписка «Для Авроры Вуд», ускользнуло от моего внимания, и я поспешил вскрыть письмо. В глаза бросилась короткая записка от руки:

Дорогая,

Так будет лучше. Желаю удачи, и да поможет тебе господь.

Дэвид

Записка была приколота к семистраничному контракту из графства Сент-Клер, штат Алабама, о расторжении брака между Дэвидом Уилкоксом Майнором и Авророй Вуд Майнор по причине бегства супруги.

За ланчем я извинился перед Рори за свою ошибку и протянул ей письмо.

– Что это? – спросила она.

– Записка от твоего бывшего, – сказал я. – Плюс официальные бумаги.

– От моего бывшего? Что все это значит?

– Открой и прочти.

Глядя, как она читает записку, а затем бегло просматривает контракт, я был поражен ее невозмутимостью. Я ожидал улыбки, возможно, смешков, но ее лицо казалось непроницаемым. Если что-то и промелькнуло, определить это «что-то» я был не в состоянии.