Нина Вяха - Завещание

* * *

Какой бы серой и тусклой ни казалась жизнь, Сири всегда умела находить в ней светлые моменты. Злые люди говорят, что народ в Карелии всегда был таким – сплошные идиоты; те же, кто подобрее, называли их доверчивыми простаками, которым ежели пошлет Бог несчастье, то они только спасибо скажут да еще добавки попросят. Конечно, такими были не все, но все же их было достаточно, чтобы эта черта характера стала национальной и вошла в поговорки.

Ох уж это всегдашнее стремление все обобщать! Но так устроены люди: постоянно стремятся понять и объяснить то, что объяснить невозможно, а потому охотно воспринимают простые объяснения – проще говоря, стереотипы.

Разумеется, та встреча Сири и Ило с детьми зажиточного фермера так просто не закончилась. Когда они вечером вернулись домой, родители встретили их с суровыми лицами и поджатыми губами, а это был плохой знак. Когда прямо с порога вместо затрещин и ругани тебя встречает гробовое молчание, это значит, что на самом деле все гораздо хуже, чем ты думаешь, и самое плохое ждет тебя впереди.

Отца Сири вызвали к богатому фермеру. Тому уже успели нажаловаться на невоспитанную девчонку, которая бросалась камнями в его бедных невинных мальчиков, которые всего-то и хотели, что угостить ее свежесобранными ягодами клубники, и фермер решил разобраться в этом деле. Отец стоял там, как оплеванный, склонив голову и елозя по полу носком ботинка, и униженно просил прощения, а фермер не придумал ничего лучшего, кроме как обязать отца Сири подарить ему одну из своих молочных коров, потому что у того не было иного способа сгладить вину – да, вину, потому что зажиточный фермер посчитал, что вся семья Аамувуори была виновна в случившемся. И такова плата за то, что они опозорили его бедных мальчиков. Одна потерянная корова из семи в уже и без того тяжелой ситуации. Призрак голода подкрался к семье еще ближе.

Отец нечасто бил свою дочь. Чаще всего этим занималась мать. Поэтому Сири страшно побледнела, когда отец вытащил ремень из штанов и приказал отправляться ей на кухню. По характеру они были схожи с отцом, оба по-карельски жизнерадостные и солнечные, но теперь отца словно кто-то подменил, и он хлестал ее, пока не начала кровоточить ее костлявая задница. А после Сири пришел черед Ило, и когда они столкнулись в дверях кухни, она не осмелилась поднять на брата глаза.

Сири спряталась в бане и, лежа там на одной из полок, горько плакала из-за того, что родители не поверили ей, и что некоторые могут безнаказанно вытворять все, что угодно. А еще потому, что в глубине души она знала: это случится снова, и не была уверена, что должна действовать как-то иначе, чем в тот раз.

Должна же быть другая жизнь, думала она. А иначе зачем тогда это все? Нет, лучше умереть.

Вечером вся семья собралась за ужином в подавленном настроении, за исключением матери, которая, казалось, пребывала в непривычно хорошем расположении духа. (Что еще ничего не значило). Она приготовила летний суп, который так любила Сири, жидкий молочный суп с первыми свежими овощами и зеленью. Морковка, горох, молодой картофель. Вкус такой свежий и легкий, что, кажется, что в нем все еще можно различить вкус земли. Мать разливала суп, но когда подошла очередь Сири (та всегда получала еду последней, потому что родилась последней), мать плеснула ей лишь немного бульона на дно тарелки, после чего уселась и принялась за еду.

Сири боялась поднять голову. Ее зад все еще болел от ремня. Она спрашивала себя, каково пришлось Ило – она-то знала, что отец чаще бил его по спине, чем по заднице, и надеялась, что он хотя бы может спокойно сидеть за столом без ощущения боли, которая, стоило ей только вздохнуть, тут же начинала пульсировать.

Никто ничего не сказал. В кастрюле еще оставалось немного, так что она не получила своей порции вовсе не потому, что суп закончился.

– Отныне мы должны еще больше экономить, особенно теперь, когда остались без нашей Розы, – сказала мать.

– Анники, – тихо поправил отец.

Мать уставилась на него. Все молчали, и, казалось, даже стены их маленькой избушки затаили дыхание. Слышно было только, как жужжат мухи.

– Ребенок должен есть, – сказал отец, – иначе он умрет.

Мать пожала плечами. Но потом все же встала и налила немного супа Сири. Та все еще побаивалась поднять глаза на мать, но она видела, как Ило подмигнул ей. Несмотря на мокрые глаза, брат улыбался, и тогда Сири осмелела настолько, что хотя бы смогла съесть свой суп.