Нина Вяха - Завещание

Слишком много.

Поезд уносил его на север, во тьму, и его душа следовала той же дорогой.

В вагоне он дал волю своим мыслям.

Это Рождество должно для него стать последним. Других в его жизни больше не будет.

* * *

Ему пришлось изрядно постоять и померзнуть на железнодорожной станции, прежде чем появился Ринне на своей черной машине.

– Ой-ой-ой, малыш, – заохал тот, увидев Тармо, – ой-ой-ой.

– Что с тобой?

– Кое-что случилось. Ох-хо-хо.

Тармо видел, что брат только и ждет, когда он начнет задавать ему вопросы, но у него не было на это сил – не сейчас, когда внутри него только сосущая тьма. Поэтому он прислонился головой к холодному стеклу и закрыл глаза.

И тут же почувствовал на себе его внимательный взгляд.

– Эй, Тармо, ты чего? Заболел что ли?

Тармо покачал головой.

– Устал просто, – выдавил он.

После его мучили угрызения совести, когда Ринне все-таки рассказал ему о том, что случилось с Арто, когда он понял, что приехал в родительский дом и застал его в состоянии хаоса. Тогда он сделал над собой усилие и, как мог, постарался собраться.

Едва он вошел в дом, как сразу же увидел Лахью. Она стояла у плиты и мешала что-то в кастрюльке. Несмотря на то, что сестра стояла к нему спиной, Тармо сразу увидел, какой она была напряженной и встревоженной. Анни и Хелми вдвоем обняли его, смеялись и улыбались, ведя себя примерно или почти так же, как всегда.

Они шутили над его одеждой и прической и о том, какое у него красиииивое произношение, и казалось, все почти как обычно.

А потом Лахья повернулась и в упор посмотрела на него. И сердце Тармо упало. Силы, которые он мобилизовал, покинули его, и он почувствовал себя мокрой варежкой.

– Как вы? – спросил он.

Спросил так тихо, что его никто бы не расслышал, но Лахья все-таки услышала. Неопределенно качнула головой, после чего повернулась обратно к плите и продолжила готовить.

Тармо не знал, с чем связано поведение сестры: с ним или Арто, или было что-то еще – ссора родителей, к примеру, или она поругалась со своим парнем, тем туповатым рокером, с которым она начала встречаться как раз накануне его отъезда в Хельсинки. А спросить он не мог. Тармо вообще ничего не мог сделать, чтобы помочь своей сестре.

Он поднялся и лег на кровать в комнате, которая раньше была их общей комнатой, а теперь только Лахьи. Смотрел на глазки от сучков в досках на потолке, и картинка перед его глазами расплывалась, пока слезы катились из уголков его глаз к ушам и горлу.

Ох, ну почему все настолько безнадежно? Почему он не в силах ничего изменить? Ему никогда не стоило уезжать отсюда. Но и остаться здесь он тоже не сможет. Тармо видел только один выход.

Смерть.

Так легко, так просто, так заманчиво.

Но как он это сделает? Прыгнет под поезд или трамвай, повесится в своей комнате в квартире Хилмы Стролфош? Подобные мысли роились в его голове с той самой минуты, как он потерял Томаса. С тех пор минуло две недели, и все это время он пытался придумать способ, как ему лучше всего расстаться с жизнью.

Поэтому он медлил.

Но теперь, вернувшись домой, оказавшись снова в месте, где он провел свое детство и где чувство безысходности и невозможности что-либо изменить вновь навалились на него, тогда Тармо наконец решился. Все случится здесь. И очень скоро. Сразу после Рождества. В течение недели. Максимум двух. И он придумал, как он это сделает.

* * *

Он взялся за дело спустя два дня после Нового года. Давно миновал полдень, и все были заняты своими делами. Тармо, как всегда, скрылся в бане – ничего особенного, с одним лишь маленьким, но весьма важным исключением – в это время суток баня обычно пустовала.

В кармане у него лежали полиэтиленовый пакет и изолента, которую он нашел в гараже. Это была серебристая изолента на тканевой основе и очень прочная к тому же, так что, если он впадет в панику и передумает, он знал, что лента выдержит.

В кармане лежало прощальное письмо, оно было адресовано Лахье, но в глубине души Тармо не хотел, чтобы именно сестра первой обнаружила его труп. Уж лучше Ринне. Или Пентти. Или Лаури, который приедет домой через пару дней. Кто-нибудь из тех, кто не любил его так сильно.

В бане царил полумрак, окошки были маленькими и плохо пропускали свет, но он и так видел все, что ему было нужно. Тармо пристроился на самой нижней полке, куда обычно сажали детей, чтобы им не поплохело от жара. Он хорошенько осмотрелся, проникаясь серьезностью момента.