Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

– Да, а вы… – я мельком взглянул на табличку, – а вы Оливер?

– Да. Здравствуйте. – Оливер широко улыбнулся. – Я приехал все узнать.

– Все? – Я тоже улыбнулся.

– Абсолютно, – еще шире улыбаясь, сказал Оливер.

Мы пожали друг другу руки и двинулись к машине. Уже по дороге из аэропорта домой я понял, что Оливер знает про происходящее в Москве немало. Например, достав какой-то журнал, он сообщил:

– Сегодня по каналу «Культура» (он назвал время) будет программа «Культурная революция» про Александра Сергеевича Пушкина. Как вы думаете, мы сможем смотреть эту телепередачу?

– Сможем, конечно, как раз вовремя будем…

Во время передачи немец напряженно вглядывался в экран и иногда задавал филологу и переводчице Маше (в гости к которой мы приехали на Чистые пруды) и мне вопросы, если что-то не понимал. Впрочем, русский он знал блестяще, а Пушкина уж точно лучше двух спорящих на телеэкране. В студии вели спор писатель Веллер и телеведущая Конеген. Тема – устарело ли творчество Пушкина. Веллер утверждал, что устарело. Конеген бездарно опровергала. В общем, наискучнейший диалог. Главным аргументом против Пушкина у Веллера явились стихи давно забытого автора шестидесятых годов прошлого века, которые он, впрочем, прочел с жаром и пафосом, назвав современными. По аргументам Конеген можно было понять, что Пушкина она не читала. Совсем.

Оливер, смотря передачу, каждую минуту мрачнел все больше. И когда писатель Веллер в очередной раз объявил, что Пушкина никто не читает, Оливер отчетливо и ровно, перекрывая звук телевизора, произнес:

Слово «глупца» он выделил, глядя на Веллера. Маша захихикала. А я смотрел на Оливера новым взглядом. Как этот немец чувствует русского поэта. Как он нашел верную цитату, чтобы определить ситуацию и выставить спорящих теми, кто они и есть на самом деле…

Досматривали передачу уже краем глаза. Собирались пойти погулять. Жила Маша у Чистых прудов, туда и решили сходить. В коридоре встретились с Машиным отцом. Он налаживал удочки, видимо, собираясь на рыбалку.

– Куда рыбачить поедете, Виктор Петрович? – из вежливости спросил я.

Виктор Петрович остановился, посмотрел на нас, улыбнулся и произнес:

– В Знаменку – деревня такая под Тамбовом, где Наташка Гончарова родилась.

– Жена Пушкина? – тут же спросил Оливер.

– Она, – ответил Виктор Петрович.

По дороге к Чистым прудам я расспрашивал Оливера о цели его приезда.

– Все, что можно узнать о Пушкине здесь, можно и в Мюнхене прочесть. Я поеду в Тригорское. Посмотрю. Но хочу быть в Москве. Хочу понять русских.

Я думал, что ослышался.

– Понимаешь, те русские, которые сейчас здесь, – это не те, которые тогда, при Пушкине, были…

– Ты уверен?

Я задумался. Что я мог ему ответить?.. Я даже не знал, что, собственно, он собирается понять в нас, русских.

– Вот Чистые пруды. Раньше здесь было много рыбы.

Немец кивнул и достал блокнот. Видимо, он считал эту информацию полезной.

Мы сели на скамейке на Чистых прудах. Я собирался спросить Оливера о его изысканиях, когда со стороны озера раздался басовитый мужской крик:

– Бляяяяяядииии!

Мы обернулись. Ситуация был замечательна. В воде по пояс стоял мужик неопределенного возраста в намокшей уже одежде. Он был явно навеселе. Если не сказать больше. В воду он забежал, спасаясь от трех ментов, которые стояли рядом на берегу и которым предназначался этот истошный крик.

Менты явно не знали, что делать. Лезть в грязную воду Чистых прудов им не хотелось, да и просто было невозможно раздеваться здесь, в публичном месте, а нырять в форме и того хуже. Поэтому они стояли на берегу и растерянно смотрели на мужика. А тот, почувствовав, видимо, что находится в безопасности, продолжал оскорблять представителей власти.

– Пидармо-о-о-оны! – крикнул он.

Оливер с блокнотом повернулся к Маше и быстро спросил:

– Что значит это слово?

Невозмутимая Маша хлебнула пива из бутылки и перевела с русского на русский:

– Он говорит, что эти милиционеры – лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

– Геи? – переспросил Оливер. – Откуда он знает?

– Интуиция, – ответила невозмутимая Маша.

Оливер что-то записал в блокноте.

Между тем на берегу собралась толпа наблюдателей. Менты попытались вступить в переговоры.