Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Когда она говорила, то жила только левая часть лица, а правая оставалась почти неподвижной и печальной…

– Ты смотришь на меня. Я уродина? Настолько, что ты даже не слышал, что я спросила?

– Нет! Я слышал. Я просто представляю то, как живут там люди. Фантазирую их жизнь. Думаю, например, что вон в том окне, в той квартире, сейчас день рождения. И у них такой треугольный, как пирамида, торт со взбитыми сливками и клубникой…

Я говорил бы бесконечно, лишь бы скрыть то, что она разгадала во мне. Да, ее лицо было неприятно отталкивающим – и да, первое слово, которое возникло у меня, было «уродина».

Я говорил бы бесконечно, но она прервала меня.

– Это такая болезнь. И это не болезнь лица, а головы… Но врач говорит, у меня есть возможности для жизни.

– А отчего такая болезнь? – спросил я, стараясь не смотреть ей в лицо.

– А отчего бывают все болезни?

Я задумался. Точного ответа на такой странный вопрос я не знал. Вот, например…

– Не знаю, – сказал я. – Вот, например, если ходить осенью с мокрыми ногами, то возникнет простуда. Если есть только конфеты и газировку и начать курить, может быть язва…

Я остановился, потому что понял, что она не очень слушает меня.

– Ты любишь гулять один, смотреть и представлять…

– Да.

– Я тоже. Хочешь, будем гулять одни вдвоем?..

Меня поразила эта странная формула: одни вдвоем. Я задумался.

– Не бойся. Никто тебя не увидит со мной. Мы будем гулять далеко. И ты расскажешь мне то, что представляешь. Я покажу тебе одно место…

– Я не боюсь, – ответил я.

– Боишься, конечно. Ничего такого в этом нет.

Она была права. Меньше всего я хотел, чтобы нас с этой девочкой увидели вместе. Слухи распространялись быстро, и мне никак не оправдаться, когда в школе объявят, что я гуляю с уродиной. В слово «гуляю» обязательно бы вложили тот самый тревожный и сладкий смысл, о котором мы с ребятами рассуждали, рассматривая самодельные карты с обнаженными тетками вместо обычных мастей…

– Не боюсь, – сказал я.

– Упрямый, – улыбнулась она одной стороной лица. – Нас никто не увидит, потому что мы будем гулять в таком месте, где никого-никого нет. Там ты сможешь рассказать, а я смогу слушать. Хочешь?

– Хочу.

– Тогда смотри. Завтра встретимся за кругом – там, где конечная у шестьсот восемьдесят второго…

– Хорошо.

– Я покажу тебе необычное место. Там тебя со мной уже никто не увидит…

Я кивнул, а она назвала время встречи, и мы попрощались. Домой я бежал счастливый, сам не понимая почему.

Возможно, просто потому, что на этой земле появился кто-то, кому интересны мои фантазии про людей.

Когда-то давно на самой окраине Москвы – там, где кончались асфальтированные дороги, рядом с еловым лесом, с одной стороны, и большим яблоневым садом – с другой, располагался совхозный рынок.

В начале октября еще совсем тепло.

И гулять по яблоневому саду, рядами тянущемуся до самого леса, было хорошо.

То, что издалека видится ровным и одинаковым, вблизи оказывается разнообразным, необычным, неповторимым. Сколько раз я убеждался, что, если приблизить любой предмет, он теряет однообразность и становится единственным и волшебным. Вот мы подходим к яблоне, одной из ряда одинаковых яблонь, и она оказывается непохожей на другие. Длина веток, их расположение, изгибы, все это…

Вдруг начался осенний дождь. Он пошел так быстро и неожиданно ниоткуда, будто кто-то вверху открыл кран. Крупные холодные капли…

– Бежим! – крикнула она. И, схватив меня за руку, побежала.

До этого дня я никогда не бегал с девчонкой за руку.

А когда мы забрались под рыночный стол и слушали, как стучат капли, она сказала:

– Теперь уже можно отпустить руку.

И я отпустил.

– А ты всегда делаешь то, что тебе говорят? Или тебе неприятно было держать меня за руку?..

– Нет, – ответил я. – Не всегда.

Она выпустила мою руку и повернулась ко мне. На этот раз я смотрел на нее, не отводя глаз.

Правой рукой она закрыла мертвую часть лица. И произнесла:

– Видишь?

Я было хотел переспросить, что я должен увидеть, но мгновенно понял и сам. И от этого понимания у меня пересохло во рту так, что я едва смог разлепить губы.

– Какая ты красивая! – прошептал я.

– Ты видишь?

– Вижу!

– Это мой фокус.

Это был ее фокус. Впоследствии я множество раз изучал половины своего лица. Да. Она верно объяснила – они разные. Фокус состоит в том, что одна половина лица добрая, а другая злая, и, возможно, так у всех людей, но не у нее…