Клара Фехер - Желтая лихорадка

— Мы уже закончили, — сказал Яблонкаи, — присаживайся, Геза. Словом, Фери, первого числа ты отчаливаешь.

— Нет, — твердо возразил рыжий великан.

— Знаешь что, оставь свои шуточки, — помрачнел Яблонкаи. — Так я тебе и поверил…

— Какие там шуточки? Руководить Восьмой монтажной отказываюсь. Ты знаешь, я согласен ехать куда угодно, кроме Восьмой монтажной.

— Так я тебе и поверю, что ты испугался! Испугался каких-то глупых суеверий!

— У меня семья. Я туда не поеду.

— Черт знает что! — возмутился Яблонкаи. — Ну скажи ему ты, Геза, насчет Восьмой монтажной. Эти умалишенные…

Я кивнул шефу, так как был уже наслышан о Восьмой. Первыми эту байку придумали водители автофургонов с контейнерами. Мол, Восьмая монтажная площадка заколдована и проклята. Одно несчастье за другим. Сначала бригадир умер от дизентерии. Потом у жены главного инженера — преждевременные роды. Техник Баняи, молодой парень, еще тридцати не было, купается в море и прямо в воде умирает от паралича сердца. Потом следует дело Текнеша. Словом, за полгода четырех человек лишились. Говорили, будто вождь одного из племен проклял стройку, потому что раньше на этом месте было какое-то святилище. А еще говорили, будто кто-то подмешал свинины в пищу рабочим-мусульманам, вот аллах и разгневался. Были и другие версии. То ли на этом месте когда-то надругались над дочерью вождя племени, то ли украли барабан, созывающий воинов на битву. Словом, проклятие тяготеет над Восьмой монтажной, и люди требуют возвращения домой…

— Ты же интеллигентный человек, Фери. Тот дурень умер от дизентерии, потому что пил сырую воду. А сколько раз об этом напоминалось в инструкциях! У жены главного инженера Ситняи это уже не первый выкидыш, а третий, и два первых случились в лучших родильных домах Будапешта. Какое отношение ее здоровье имеет к Восьмой монтажной? Паралич сердца может случиться даже в банях Лукача. А в том, что Текнеш попался на спекуляции валютой, виновато не проклятие, наложенное на Восьмую монтажную, а сам Текнеш. Его настиг рок…

— Понимаю, шеф. Но все равно не поеду. Да там инженеру и делать нечего. Там нужен только хороший организатор, который сможет наладить бесперебойные поставки снаряжения и знает английский.

— Ну что ж, нет так нет. — Яблонкаи встает. — Найдем кого-то еще. Геза, у тебя нет на этот счет никакой идеи?

— Я поехал бы. Можно попробовать.

Это я сказал? Это был мой голос или загробный глас чернокожего колдуна?

Несколько лет назад Корпонаи подарил нам большую банку индийского чая «Эрл Грей». Подарок — его принесла Юдит — слегка смутил нас. Да по правде сказать, сначала чай нам и не понравился: сладковатый, слишком пахучий — до тошноты. Вообще мы чай редко пьем. На завтрак у нас в семье предпочитают кофе с молоком. Илонку мне так и не удалось отучить — она всегда примешивает эрзац-кофе из ячменя к натуральному, из зерен. Суррогат она называет «кофе Франка», потому что когда-то, до войны, ее мама покупала кофе этой фирмы. Вообще-то кофе с примесью куда лучше для сердца, чем настоящий, молотый из кофейных зерен, и намного дешевле. А чай, тот хорош при болезнях: ангине, гриппе, расстройстве желудка. Помню, Илонку возмутил подарок супругов Корпонаи. «Зачем, — выговаривала она Юдитке, — ты согласилась принять от них эту дрянь? И вообще, как это можно, чтобы педагог принимал какие-то подарки от своих учеников? И кто они такие, эти Корпонаи?»

«Скажу-как-нибудь-когда-будет-время», — вежливо уклонилась от диспута Юдит. Это было новое в общении наших девочек с родителями. Теперь они так всегда отвечали на любой наш вопрос: почему не пошли на курсы, почему отдали подружке магнитофон, кто тот лохматый парень, с которым вы до полуночи сидели в кафе? «Скажу-как-нибудь-когда-будет-время-а-сейчас-некогда!» «Между прочим, — добавила Юдит, — могу объяснить, а то ведь вы умрете от любопытства, почему мне подарили чай «Эрл Грей». Потому что они только что вернулись из Африки, а их восьмилетняя девочка там училась в английской школе, и мне теперь придется с ней дополнительно заниматься, так как здесь, в Венгрии, она снова пойдет в первый класс, а я буду у них учительницей на продленке».

Юдит, конечно, никакой не педагог, просто некоторое время она работала в группе продленного дня воспитательницей в расчете на то, что после года работы в школе ей будет проще поступить в учительский институт. Но не прошла по конкурсу, бросила работу в школе, записалась на курсы стенографии и машинописи, потом перешла на курсы модельеров и ни от каких учеников больше подарков не получает, об институте она и не думает и иногда работает в подсобке продовольственного магазина. «Как-нибудь-когда-будет-время… И скажите еще спасибо, что все, что зарабатываю, волоку домой. А вообще этот Корпонаи знает тебя: вы с ним в одной конторе работаете…»