Ровена Коулман - Письмо из прошлого

Она открывает пачку сигарет и закуривает, затягиваясь так глубоко, что ее тело буквально выгибается навстречу этому вдоху.

— Думаю о том, что я могла бы сделать все то, о чем мечтала в детстве. Знаете, я ведь хотела стать учителем. Но после того, что было, я понимаю, что никогда не буду чувствовать себя достойной учить чему-то детей. То есть как я могу, когда…

И она снова глубоко затягивается. Потом вскидывает подбородок, выдыхая дым, и наблюдает, как он тает. У меня возникает ощущение, что проходит очень много времени, пока мы смотрим, как он исчезает. Жара просто невыносимая — как снаружи, так и внутри. Хотя в углу и висит старомодный кондиционер, похоже, он уже давно не работает. И всякий раз, когда Патриция затягивается сигаретой, дыма становится все больше, а воздуха — все меньше. Меня притягивает закрытое окно, но я не смею пошевелиться — боюсь, что спугну ее и она не захочет больше говорить.

— Забавно, что он должен был быть на моей стороне, в этом все дело. Он был так добр, так много шутил, говорил, что поможет мне. Знаете, я ведь много лет провела в детском доме. Он сказал, что поможет мне найти семью.

— В детском доме? — переспрашиваю я и чувствую ужас от возможного ответа.

Она пожимает плечами.

— Мне было одиннадцать.

Земля уходит у меня из-под ног. Я смотрю на маму. Она сидит, закрыв глаза, и я знаю, о чем она думает, потому что думаю о том же. Сколько еще жизней он сломал? Сколько еще было детей?

— Мне очень жаль… — Мама берет Патрицию за руку. — Если бы я тогда выступила против него… возможно, я смогла бы спасти тебя.

— Не извиняйтесь, — говорит девушка прежним бесцветным и тонким голосом. — Я никому об этом не рассказывала и сейчас бы не рассказала, кроме… Вы ведь верите мне, правда? Очень хочется, чтобы мне хоть кто-то верил.

— Простите… — Жара и дым душат меня, ужас вскипает в горле. — Мне нужно… я на минутку.

Воздух снаружи ненамного холоднее или свежее, но я все равно жадно глотаю его и, прислонившись к стене, пытаюсь успокоиться. Жду, пока подступившая тошнота уляжется. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что Пиа вышла следом за мной.

— Выглядишь так, словно тебе нужно выпить, — говорит она. — Я тебя не виню. И правда, давай заглянем в бар по пути домой.

В этой жизни моя сестра Пиа может пить вино, как и все люди, иногда выпивать больше чем нужно, но не слишком много. В этой реальности она уже не пьяница, она здоровая и сильная, собранная и успешная. В этом мире так много хорошего, так много чудесного. Так много причин быть счастливой и благодарной. И больше всего — потому что у меня есть возможность жить и видеть все это.

Как же тяжело будет все это потерять!

— Я в порядке, просто я очень слабая, и мне тяжело слушать то, о чем она говорит. Хотя я и не должна все это чувствовать, ведь это случилось не со мной.

— Ну… — Пиа бодро потирает мое плечо. Я припоминаю, что теперь она не так часто меня обнимает. Теперь, когда она работает дизайнером в Лондоне и у нее появился парень по имени Эндрю. — Все это действительно тяжело, а для тебя — особенно. Мужчина, который сделал это с ней, — часть тебя.

Пиа всего лишь говорит правду, но все равно это похоже на пощечину. Я знаю, что он жив, что я могу отыскать его, посмотреть ему в глаза, чтобы он понял, что я его… нет, не дитя, даже не его отпрыск, это слишком мягкое слово. Кто и что я для него — я не знаю. И оттого, что он жив, легче не становится, потому что теперь он не прах из прошлого, он — настоящее, монстр, который может выскочить из-за угла в любой момент. И это пугает меня.

— Как ты думаешь, сколько еще таких было? — спрашиваю я Пиа.

— Трудно сказать, — говорит она. — Но тридцать лет — это большой срок.

И тогда я понимаю. Все, что я увидела здесь, — просто прекрасно, но это не может оправдать то, через что приходится проходить другим таким же людям, как Патриция.

Все это время я думала, что все происходило со мной для того, чтобы спасти только маму. Но я ошибалась, теперь я это понимаю. Пиа права, этот человек — часть меня. И я — именно я! — должна спасти от него не только маму, но и все другие жертвы.

— Луна, ты не должна позволять каждой услышанной истории так на тебя влиять, — говорит Пиа. — Мама себе этого не разрешает. Посмотри, какая она сильная! К тому же мы можем только помочь этим девушкам и женщинам вернуться к нормальной жизни. Время не повернешь вспять.

— Ты, может, и не повернешь, — бормочу я.

До моста я добираюсь довольно быстро — пересекаю шумную дорогу и с легкостью нахожу скамейку, на которой тридцать лет назад сидела с Майклом. Я сажусь на нее и смотрю на мост. Он устремляется так далеко в лазурь, что кажется, будто может привести тебя куда угодно, даже на другой конец Вселенной.