Эльмина Отсман - Спорю с судьбой

Уборка же началась трудно. Длинная солома наматывалась на мотовило, шнек, забивала наклонный транспортер, а иногда молотильный барабан. Приходилось останавливать комбайн, очищать его от соломы. От этого работа не шла быстрее.

И погода испортилась. Дожди шли день за днем, не переставая. Настроение упало. И сердце за дело болело, и голова, а изменить ничего не могла. Мы с папой, он у меня опять был помощником, и сестрой Алекса, она работала весовщицей, перешли на поля нашей бригады. Сколько труда было вложено, как старались девушки, а что толку? Ветер с дождем трепал во все стороны высокую рожь. Она вся спуталась, полегла. Ее давно пора было убрать, а я со своей современной, сильной машиной бессильна что-либо сделать. Урывали буквально часы, когда можно было выехать в поле. Стоял конец сентября, а мы сумели убрать только двести сорок гектаров и намолотить триста семьдесят четыре тонны зерна. Каково же было мое удивление, когда узнала, что я снова заняла первое место в республике. Просто в таких трудных условиях уборки немногие сумели оказаться на высоте.

Приехала кинохроника, снимали, как заместитель начальника политотдела МТС вручал мне переходящий вымпел «Лучший комбайнер республики». Не скрою, приятно мне это было — и признание, и поздравления, но на сердце все равно не было спокойно: сколько хлебов в поле осталось неубрано.

Утром проснешься — все кругом бело. Ночные заморозки. А днем все равно льют дожди. Поля раскисшие. Комбайн то и дело застревает. Однажды целых три километра тащил нас трактор, пока на дорогу не выбрались. А вечером опять застряли. Да так крепко, что всю ночь в грязи просидели.

Потом погода вдруг несколько улучшилась, выглянуло солнышко, но время все равно было упущено. В поле даже конные косилки вязли. Только чуть больше трехсот гектаров смогли мы убрать в таких условиях.

В последнюю ночь пребывания в колхозе дул такой сильный ветер, что, казалось, снесет наш дом вместе с нами. Мы остались вдвоем с Вайке. Разожгли печку. Хоть и стены кругом, но такое впечатление, что на улице сидим. Один бок согреем у огня, другой замерзает. Попробовали читать вслух, чтобы отвлечься, но вой ветра заглушал слова. Непогода за окном не давала ни на чем сосредоточиться. Да и мысли у меня были в то время невеселые: и уборка не задалась, и моего Алекса забирали служить в армию. Понимала, что это необходимая разлука. Понимала, а с чувствами никак не могла справиться. Так не хотелось расставаться! Целых три года разлуки, а мы так мало были вместе.

На ноябрьские праздники у нас в МТС было торжественное собрание. Награждали победителей социалистического соревнования. Наша женская бригада завоевала первое место по МТС. Мы, все восемь человек, вышли на сцену под аплодисменты зала.

— Посмотрите, какие красавицы, — сказал Мичуров, обращаясь к залу. — Одна лучше другой. Будь я свободен, не знал бы, какую выбрать.

Девушки смущались, а мужчины в зале хохотали.

— Но не это самое главное, — продолжал Мичуров, переходя на серьезный тон. — Главное, что эти красавицы настоящую революцию совершили. Доказали, что женщина способна работать наравне с мужчиной, а я бы еще добавил — и лучше их. Давайте пожелаем им дальнейшего успеха!

Я радовалась за своих девушек. Вспоминала, какие они были неуверенные в начале года. Некоторые из них даже хотели бросить бригаду. А сейчас стоят такие гордые и, действительно, очень красивые.

Когда после торжественной части и концерта начались танцы, девушки не знали отбоя от кавалеров. Танцевали без отдыха. Я же не отходила от Александра. Мы и с вечера ушли раньше других, хотелось побыть одним. Через несколько дней он должен был уехать.

…Последние дни пролетели, как миг. И вот я снова одна. Со своим дневником, в котором Алекс сделал такую запись:

«Через несколько дней мы расстаемся на три года. Перед отъездом хочу написать тебе несколько слов в твой дневник, с которым ты не расстаешься вот уже столько лет. Мне хочется, чтобы, обращаясь к нему, ты помнила обо мне, о том большом счастье, которое пришло к нам и которое, несмотря на долгую разлуку, все равно остается с нами. Ты должна все время помнить, что я люблю тебя крепко и навсегда, и нет у меня никого дороже тебя.

Когда жил я в отцовском доме, бегал по лесам и болотам, не мог даже мечтать о такой жизни, которой живу сейчас. Семья наша была большая, а хутор маленький, зéмли трудные. Дохода, который имели от хозяйства, не хватало даже на покрытие элементарных расходов. Что ждало меня, сына бедняка, в буржуазной Эстонии? Батрачество, беспросветная нужда. Советскую власть принял безоговорочно. Потому что это была наша, рабоче-крестьянская, народная власть. Хотелось сделать Для нее как можно больше, отдать все силы, чтобы она была сильнее и крепче.