Генри Крейн - Санта–Барбара V. Книга 2

— Что…

Его голос звучал очень тихо, но, тем не менее, внятно:

— На улице дождь…

Она ответила задумчиво:

— Да…

Немного помолчав, Мейсон спросил:

— Тебе хорошо со мной?..

Джулия ничего не ответила — она только благодарно посмотрела на Кэпвелла, после чего зарылась лицом в подушку…

Эта была их первая ночь…

Все получилось как‑то само собой, они даже не договаривались о том, что Мейсон на эту ночь останется тут, у нее…

Так, как будто бы они были знакомы друг с другом целую вечность.

Она лежала рядом с Мейсоном, подложив руки за голову. Лицо ее рельефно выделялось на белой подушке. Одно плечо приподнялось — оно поблескивало, как матовая бронза. На руку падала узкая полоска света…

— Посмотри, — сказала она, поднося свою руку к лицу Мейсона.

Тот улыбнулся.

— Это от фонаря на улице. Она неспешно привстала.

Теперь осветилось и ее лицо. Свет сбегал по плечам, по груди, желтой, как пламя восковой свечи; он менялся, тона сменялись, становились оранжевыми, потом замелькали зеленоватые и голубые круги, а потом над ее головным оралом всплыло теплое красноватое сияние. Оно соскользнуло куда‑то вверх и очень медленно поползло по потолку.

Мейсон сказал:

— Это отсвет рекламы… Видишь, как прекрасно освещается твоя комната…

Она, кротко улыбнувшись, произнесла:

— Это потому, что ты рядом со мной… Потому, что тут ты… Ты освещаешь меня своим светом, Мейсон… Без тебя бы я теперь просто погибла!..

Овеянная бледно–синим светом, она стояла на коленях в постели…

— Хорошо у тебя тут, — ответил Кэпвелл, поправляя подушку, — по–моему, тут можно сидеть целыми месяцами и забывать обо всем, что творится на свете…

Она улыбнулась.

— Бывают времена, когда я не выбираюсь отсюда целыми неделями.

— Так часто бывает?.. Она поморщилась.

— Нет, не очень…

— Но почему?..

Прильнув щекой к плечу своего возлюбленного, Уэйнрайт произнесла:

— Знаешь, иногда я почему‑то начинаю чувствовать себя так одиноко… Так страшно одиноко, что мне не хочется больше никого видеть…

— И ты сидишь тут?..

Она кивнула.

— Да.

— Одна?..

— Да… — Она отвернулась, после чего печально добавила: — Иногда у меня бывали мужчины… Ты знаешь их: Дэвид, против которого ты в свое время выступал на судебном слушании… Помнишь его — он обвинялся в преднамеренном убийстве своей жены?..

Кэпвелл кивнул.

— Да… Как же не помнить — ты ведь его тогда еще защищала. Я проиграл то обвинение — помню, что напился потом, как свинья… Знаешь, — продолжал он, — иногда мне очень стыдно вспоминать то, что я делал раньше… До смерти Мэри.

Джулия, понимая, сколь болезненно перенес он смерть своей возлюбленной, поспешила отвести его внимание от этой темы.

— Ты не думай так — многим людям стыдно вспоминать кое‑что из своего прошлого… Мне тоже… — Она замолчала, а потом продолжила: — Да, кроме Дэвида тут был еще и Гарри Брэфорд… Но после их ухода я все равно чувствовала себя так тоскливо и одиноко… Мне становилось еще хуже, чем до них…

— А я?..

Джулия подняла голову.

— Что — ты?..

— После моего ухода ты не будешь чувствовать себя еще хуже?..

— Нет, что ты… А потом — ты ведь придешь ко мне еще?..

— Но, — произнес Мейсон, — ты ведь понимаешь, что я не смогу часто приходить сюда…

Она спросила встревоженно:

— Почему?..

Мейсон промолчал — он только смотрел на Джулию, как завороженный…

Совершенно неожиданно для Джулии он спросил:

— Скажи мне… А в такие вот минуты ты, наверное, очень много думаешь… Так?..

Она кивнула едва заметно.

— Да, Мейсон…

— Скажи — о чем?.. Или это секрет?..

Подумав, Уэйнрайт ответила:

— Знаешь что, когда‑то у меня был один парень — морской пехотинец… Кстати говоря — мой первый мужчина. Мы даже собирались пожениться, а потом он меня бросил, уехав к себе в Германию, где служил…

Мейсон улыбнулся едва заметно.

— И ты все время вспоминаешь о нем, когда тебе тут одиноко?..

Джулия нахмурилась — ей были неприятны эти слова Кэпвелла.

— Не перебивай, я совсем не об этом… Так вот, он служил где‑то в Европе, а потом в Африке, а там попал на какую‑то войну, не помню только, с кем, и насмотрелся разных ужасов… Я его встретила как‑то год назад. Так вот, Мейсон, он вернулся жалким калекой и после войны все время думал, какое же это счастье — просто жить. И в сравнении с этим счастьем все остальное казалось ему просто незначительным…

— Ну, и что же ты?..