Александра Полстон - Санта–Барбара II. Книга 2

— Ты получила сообщение для меня? — спросил он, подходя к зеркалу и внимательно разглядывая свое изрядно потоптанное после вчерашнего лицо.

Джина поморщилась.

— Ну, конечно. Тебе звонил какой‑то Кевин Уэлш, сказал, что шлет свои соболезнования и хочет…

Она не успела договорить.

— Можешь выбросить, — равнодушно сказал Мейсон.

Джина вздохнула так тяжело, как будто отказ Мейсона принять соболезнования от некоего Кевина Уэлша больно задевал ее собственные чувства.

— Ну, Мейсон, может быть не стоит так резко, — она пожала плечами.

— Стоит, — буркнул он, не отворачиваясь от зеркала. В разговоре возникла неловкая пауза, которую Джина поспешила заполнить разговором на весьма сильно волновавшую ее тему.

— Ты помнишь, что сказал тебе отец, когда увидел нас вдвоем в этом номере?

Мейсон ответил молчанием.

Это ничуть не смутило Джину, которая вдруг начала тараторить, изображая крайнюю степень возмущения.

— Надо же как быстро СиСи сделал выводы. Представляю себе, что он подумал, когда увидел нас здесь вдвоем… Ты видел, как он посмотрел на меня?

Мейсон продолжал пытливо изучать собственное изображение в зеркале.

На недовольные замечания Джины он отреагировал лишь одной равнодушной фразой:

— Тебе показалось.

Джина с изрядной долей скепсиса покачала головой.

— Ты всегда понимал меня, Мейсон. Я слишком бурно реагирую на все и ничего не могу с собой поделать. Но, поверь мне, каких‑то скрытых мотивов в моих действиях нет.

Кое как пригладив торчавшие в разные стороны вихры волос, Мейсон, наконец, отвернулся от зеркала и подошел к Джине.

Бросив красноречивый взгляд на ее обнажившиеся коленки, он хмуро сказал:

— Я охотно верю тебе, когда ты говоришь, что у тебя нет никаких скрытых мотивов.

Джина обрадованно воскликнула:

— Вот видишь, как мы с тобой близки по духу!

Но Мейсон не разделял оптимистических настроений Джины.

— Твои мотивы находятся целиком на поверхности, как у акулы, — сострил он.

Джина сделала оскорбленное лицо и вскочила с дивана.

— Мейсон, я не собираюсь выступать в качестве конкурентки Мэри. Я ею и раньше не была, а теперь тем более… Даже, если бы хотела… А я хочу.

Последние слова она произнесла с таким томным придыханием, что Мейсон с каким равнодушием не относился к Джине вдруг почувствовал смущение.

Джина могла быть какой угодно распутной, легкомысленной, ветреной, но в привлекательности ей нельзя было отказать.

От таких женщин всегда исходит аромат порока, однако, он настолько сладок, что может очаровать.

Нет, разумеется, Мейсон сейчас не чувствовал никаких подобных эмоций по отношению к ней, однако, ему ни с того, ни с сего стало как‑то не по себе.

Джина, почувствовав его смятение, продолжала:

— Я понимаю, как дурно то, что было между нами. Из‑за этого распался мой брак, тебя выгнали из дома, Мэри отвернулась от тебя и вышла замуж за этого ужасного доктора… Я очень сожалею обо всем этом.

Все ее слова были направлены лишь на одно — снова возродить давно угасший интерес у Мейсона к себе.

Но все красноречие Джины, все ее желание вернуть отношения с ним на круги своя были безрезультатны.

Мейсон хмуро покачал головой и с плохо скрываемым отвращением сказал:

— Джина, не заставляй меня быть жестоким.

Она засуетилась.

— Ну, хорошо. В конце концов, неважно… Я не за этим сюда пришла. Ты мне нравишься, Мейсон. И ты всегда ко мне неплохо относился… Если бы я судила о людях по тому, как они ко мне относятся, мне и поговорить‑то было бы не с кем. В общем, не обращай на меня внимания.

Мейсон потянулся к лежавшему на спинке кресла пиджаку.

— Спасибо за спасение, — холодно сказал он, одевая пиджак.

Джина растерянно улыбнулась.

— Ты уже собрался уходить? Ты уверен, что сейчас тебе нужно именно это?

Мейсон угрюмо покачал головой.

— Именно это мне и нужно, — с прежней холодностью сказал он. — Можешь заказать себе ленч в этот номер за счет отца.

Он направился к двери, а Джина схватив сумочку, бросилась за ним.

— Да, я забыла тебе сказать. Звонил Тэд и просил тебе передать, что сегодня в пять часов в церкви будет какая‑то церемония.

Мейсон натянул на плечи пиджак и поправил воротник.

— Да, я знаю.

Джина с любопытством заглянула ему в глаза.

— Ты пойдешь?

Мейсон отвернулся.

— Не знаю.

— Я тебя не осуждаю. Представляю себе, как трудно выслушивать все эти жалостливые слова…

Она опустила голову и сделала скорбное лицо.