Вальдемар Лысяк - MW-14-15-16

ксендзами за верность законному правительству, потихоньку

стали освобождаться от страха, что уж было захватил их, и

начал помогать в преследовании до сих пор скрывавшихся по

лесам мятежных толп (...) Выявления революционных организа-

ций происходили всегда с хорошим результатом; все тюрьмы бы-

ли заполнены арестантами (...) Довольно скоро можно было уже

формировать из самих селян оружную земскую стражу, которая

повсюду помогала войскам в полном искоренении бунтовщичес-

тва".

W: "Деревня Смаржовице оставила в моей душе неприятный оса-

док. Народ, воспеваемый в моем сердце, показался теперь на-

гим со всеми своими язвами. Повидимому, трудно в каком-либо

обществе найти одну только добродетель, возможно, и мы сами

в том виновны, что неученый наш народ все еще погряз в прес-

туплениях (...), но трудно описать ту боль, испытанную мною

при виде оружной толпы (...) Жители Смаржовиц (...) добива-

ли наших раненых, занимались вылавливанием отдельных наших

друзей, чтобы потом выдать их в руки врага. Генералы наши

обязаны были покарать за такие вины, должны были показать

пример. Вначале войско окружило всю деревню. Обыскали все

хижины (...) О ужас! В сундуках у селян мы обнаружили золо-

тые перстни на отрубленных людских пальцах. Вышел декрет,

чтобы двое из разбойничьих атаманов заплатили за это голо-

вой, а вся деревня, невзирая на различия пола - получила ба-

тоги. Вдоль села шла обсаженная вербами дорога. Сюда согна-

ли все население. На одной вербе повесили атамана; второй,

помоложе, был помилован. Косинеры встали шпалерой и, воору-

жившись нагайками наших конников, выписали по сотне горячих

мужикам и по пятьдесят - бабам."

М: "У меня оставалось единственное, последнее средство, а

именно - приказать полностью рушить мещанские дворы и шля-

хетские усадьбы, где совершались подобные жестокости, где

обнаруживались жандармы-вешатели (...) Тех же лиц, кого ло-

вили в небольших бандах, совершавших подобные недостойности,

я приказал судить полевым судом и расстреливать на месте

(...) Несколько таких действий положило конец упомянутым

жестокостям бунтовщиков. Ибо они сами и помогающие им жите-

ли убедились, что правительство сильнее восставших и шутить

с ними и не думает".

W: "Бог засчитает в нашу пользу все те страдания и сирот-

ские слезы, и вдовьи рыдания, и ужаснейшую печаль отцов и

матерей, и плач сестер наших, и стоны умирающих, и вопли

сжигаемых живьем, и из боли болей этих возродится свободная

Отчизна!"

М: "Преувеличены были известия и вопли о громадном числе

лиц, что пали жертвами жестокостей (...) Бунт, настолько ши-

роко распространившийся, (...) и не ведаю даже когда смог ли

быть подавлен с меньшим числом жертв (...) А несколько при-

мерных казней (...) были просто необходимы для усмирения

терроризма (...) Бунт погас, ибо все попытки петербургских и

варшавских революционеров не смогли перебороть и уничтожить

системы..."

W: "Лес был густой, с добрым подлеском, уже через несколько

шагов ничего не было видно. С револьвером в руке я ползу с

товарищем через эти заросли (...) Высовываю голову из вет-

вей, а за полянкой, на опушке, прямо на нас идут пара тысяч

царских, растянутых цепью (...) Я дал своим побратимам сиг-

нал стрелять (...) и началась ужасная пальба. Меня будто бы

ударили в левую ногу (...), все тело мое как будто громом

поражено, и я упал на землю (...) Кровь лилась с обеих сто-

рон, подняться я не мог. Первой же моя мысль была о счастье

пролить кровь за Отчизну, вторая - о детках (...) И тут я

живо припомнил отчий дом, окруженный чудесным английским

парком с множеством соловьев, и старенькую свою мать, что

лежит в могиле, и первую свою любовь, и всю свою молодость,

что улетела безвозвратно."

М: "Среди прочих других средств, использованных мною для

окончательного подавления бунта и отлова отдельных скрывав-

шихся повстанцев, были и жандармские корпуса (...) Они нас-

только хорошо очистили страну от повстанцев, что в 1864 го-

ду можно было повсюду без всяческого опасения ездить, и ус-

покоенные жители почувствовали силу и опеку правительствен-

ных властей, так необходимую для них самих и их благосостоя-

ния."

W: "Наконец-то (...) я возвратился домой (...) Пусть и сла-

бый, с ранеными ногами, в один миг пробежал я лестницу на

второй этаж. Я отворил двери и, шатаясь будто призрак, встал