Вальдемар Лысяк - MW-14-15-16

W: "У нас не было достаточно оружия и амуниции (...) Так

что, о том, чтобы вступать в бой, не было и речи. Нам призо-

дилось форсированными маршами через леса, дебри, недоступ-

ные горы и всяческими контрмаршами избегать столкновения с

неприятелем."

М: "Полицмейстер ежедневно доносил мне о мещанах, что сбежа-

ли к повстанцам, по 40-50 человек, в среднем, за день; оста-

новить их, используя армию, не было никакой возможности."

W: "Так мы маршировали целую ночь. Под утро (...) добрались

мы до Велькей Вси, где нам дали отдохнуть. Но сначала я за-

бежал в имение, где попросил хозяина, чтобы тот позволил мне

написать несколько слов детям..."

М: "Поляки были в полнейшей уверенности, что все пойдет для

них успешно (...) и верили, что правительство будет вынужде-

но уступить, то есть, признает правоту польских претензий на

восстановление Польши в ее старых границах, Прежде всего, я

потребовал развеять эту польскую дурь (...) Задание это бы-

ло трудным, но, решившись на всяческое материальное и мо-

ральное самопожертвование, с надеждой на Господа, я взялся

за дело."

W: "Мы прошли маршем, с песней "Боже, что с Польшей" на ус-

тах. В мгновение ока город осветился, открылись окна, в ко-

торых женщины в белом приветствовали нас громкими благосло-

вениями. Жители повыбегали на улицы и тут же разобрали нас

по домам своим (...), сопровождаемые благословениями всех

горожан".

М: "Назимов не смог мне доложить о положении страны (...),

кроме донесений, получаемых ежедневно от армейских команди-

ров о стычках с повстанцами, в которых они великолепно хвас-

тались своими победами над бесчисленными, якобы, толпами мя-

тежников, в то время, как по большей части банды эти были

совсем незначительными и редко когда превышали 300-500 чело-

век."

W: "Как я уже вспоминал, нас была пара сотен человек,

большей частью безоружных (...) Всего нас могло быть около

полутысячи."

М: "Я обратился к методу наложения денежных штрафов, кото-

рый оказался весьма даже эффективным. Было приказано брать

от домовладельцев (...) от 10 до 25 рублей штрафу за каждо-

го человека, что ушел к повстанцам, причем, штрафы собирать,

не смотря ни на какие обстоятельства, пусть даже за счет

продаж последних вещей. Таким же штрафом были отягощены мо-

настыри и приходское римско-католическое духовенство: за

каждого, ушедшего от них к мятежникам - по 100 рублей, а при

возобновлении побегов я приказал штраф удваивать. За ноше-

ние траура было приказано штрафовать по 25 рублей, а в слу-

чае повторения - опять же, штраф удваивался."

W: "Царские начали огонь и, вооруженные отличным столовым

серебром, поддевали нас за 1500 шагов; нам же было запреще-

но отстреливаться, ибо, большей частью, вооружены мы были

двустволками, из которых стрелять могли на сотню с нес-

кольким шагов (...) Тысчи пуль осыпали меня, с десяток про-

летело так близко от моих ушей, что даже оглушили меня нена-

долго. Хоть я и впервые был в сражении, только огонь этот не

произвел на меня ни малейшего впечатления. Я был уверен, что

без Божьей воли с головы моей не спадет и волоса (...) Мне

даже смешно стало; каждый свист пули приветствовал я сарказ-

мом либо ругательством по отношению к врагу, игрался в че-

харду с ближайшими товарищами и прибавлял им смелости (...)

Мне повезло обратить внимание начальства на собственное

хладнокровие и презрение к смерти, за что меня похвалили пе-

ред строем и назначили поручиком. На поляне той бой длился

около двух часов. По приказу командира мы отступили к само-

му городу. Там бой продолжался следующую пару часов. Разде-

леннные не более чем парой десятков шагов мы стреляли друг в

друга на улицах и рынке, и заданием нашим было выстрелить

два раза из двустволки, чтобы тут же прятаться в подворотню,

чтобы зарядить ружье снова (...) Неподалеку от себя я уви-

дал штаб и крикнул: "Патронов, патронов!", на что в ответ

лишь пожали плечами в знак того, что амуниции не имеется.

После чего была нам приказана немедленная ретирада через

весь городок к лесам. Мы рысью выскочили за город, который

неприятель поджег со всех сторон. Чтобы достойно передать

эту ужаснейшую картину, следует обладать пером Данте, что

преисподнюю нам представляло, или же, по крайней мере, кисть

Рембрандта (...) Городишко весь в огне, крыши с грохотом ва-

лятся; женщины, дети, старики плачут и кричат, так как неп-