Джен Беннет - Вероятно, Алекс

– Ты перепил, – говорит Портер, тщательно подбирая слова и решительно тыча в Дэйви пальцем, – даю тебе пять секунд, чтобы исчезнуть.

Меня охватывает беспокойство. Портер не просто пугает, он страшен как черт. Если честно, то раньше я никогда не встречала ребят, которых по шкале мужского начала следует скорее позиционировать не парнями, а мужчинами. По крайней мере, не была с ними близко знакома лично.

На лице Дэйви отражается гримаса, которую, вероятно, следует квалифицировать как улыбку.

– Расслабься, чел. Все хорошо. Плюнь и разотри. Братья всегда будут выше всяких там Бетти.

Ничего себе. С каких это пор я стала Бетти? Костяшки пальцев Портера упираются мне в бедро – это предупреждение, которое, похоже, не ускользнуло от внимания Дэйви.

– Кроме того, я приготовил для тебя нечто особенное. Ты не забыл, какой сегодня день? Годовщина смерти Пенниуайза, старина. Я собираюсь устроить в его честь салют. Зацени.

Дэйви обходит костер и кричит кому-то принести «салют», что бы под этим словом ни подразумевалось.

– Идиот, – тихо ругается Портер, – она не сегодня, а только в следующем месяце. Не человек, а пустое место.

Что до меня, то я просто испытываю облегчение от того, что Дэйви ушел и никто никого не будет бить, но, когда вижу, что лицо Портера омрачается, понимаю, что до финала еще далеко. Раздается грохот, и в нашу сторону летят искры. Толпа ахает, мы отшатываемся назад. С той стороны в огонь бросают еще дров. Причем не один человек, а сразу несколько. В яму в песке летит все – ящики, стулья, прибитые волнами к берегу деревяшки. Костер ревет, как разъяренный зверь. Собравшиеся воют от восторга. За какие-то несколько секунд, огонь вздымается вдвое выше прежнего.

По пляжу разносятся радостные возгласы. Огонь велик. Огонь силен. Зрители ликуют.

Правда, не все. Например, Портер. Он поднимает меня на ноги и выдает где-то в районе моей головы серию ругательств.

– Когда они только образумятся…

– Что случилось? – спрашиваю я и в этот момент замечаю, что толпа потихоньку начинает редеть.

То тут, то там от нее отделяются отдельные личности и направляются к веренице припаркованных машин.

– Вот козлы! Это все костер, – объясняет Портер, – когда он поднимается слишком высоко, его можно увидеть с дороги. Окрестные жители относятся к нему терпимо только до тех пор, пока он не виден. А потом вызывают полицию. Для них, черт возьми, это что-то вроде сигнала тревоги.

Но это еще не все. По ту сторону костра происходит что-то еще. Чтобы привлечь внимание Портера, я показываю на двух парней, помогающих Дэйви взобраться на большую, плоскую скалу на самом краю пляжа. На нее набрасывается прибой, окатывая ноги парня брызгами пены. Но он либо не замечает этого, либо ему наплевать. В руке он сжимает какой-то предмет, напоминающий большую палку. Потому Дэйви кричит всем заткнуться, толпа умолкает и обращается в слух.

– В честь всех наших павших братьев, размозживших свои кости об эти камни сада добра и зла, сегодня, в день годовщин… – Он пошатывается, но тут же выпрямляется. – В день годовщины гибели Пенниуайза, я хочу устроить военный салют, дав тройной залп. Готовы?

Что, черт возьми, он собрался делать?

– О боже, – стонет Портер.

Дэйви поворачивается лицом к образованной скалами стене, кладет палку на плечо и…

Мир вокруг меня проваливается в тартарары.

Я…

Пляжа больше нет.

Мне четырнадцать лет, я только что вернулась из школы и теперь стою в гостиной нашего старого дома в Нью-Джерси. На дорогом ковре валяются осколки стекла и виднеются пятна крови. Мама зашлась в крике, но я ничего не слышу. Потом ковер снова превращается в песок, толпа в экстазе орет, все возвращается в норму. Хотя нет, не возвращается.

– Бейли! – кричит мне в лицо Портер, тряся за плечи. Я сгладываю, но в горле у меня пересохло.

– Бейли!

Я здесь. Со мной все в порядке. Лишь боюсь перед ним расплакаться – это будет унизительно. Слишком поздно – рука, прикоснувшись к лицу, обнаруживает, что по нему уже катятся слезы. Я вытираю их и делаю несколько глубоких вдохов.

Бабах!

В голове опять вспыхивает страшное воспоминание, но в этот раз я никуда не улетаю. Оно лишь страшно пугает меня и приводит в смятение. Может, Портер перед этим и не думал меня трясти? Может, я дрожу сама?

– Господи, что с тобой? – спрашивает он, убирает с моего лба прядь волос и проверяет, нет ли у меня жара.

– Все хорошо, – наконец говорю я, отводя его руку. Не потому, что не нуждаюсь в его помощи, просто мне нужно посмотреть, что делает Дэйви. Он в это время перезаряжает ствол. Из обещанных трех залпов у него остался один. Скорее всего, у него в руках дробовик. Отсюда судить трудно.