Джен Беннет - Вероятно, Алекс

Я застегиваю ремень безопасности и тут же вжимаюсь в сиденье:

– О господи.

– Ты в порядке?

– Не знаю.

– Не хочешь рассказать, что это с тобой было на пляже?

– Нет.

Он хмурится:

– Мне очень досадно… за Дэйви.

– И не говори. Полное дерьмо. Не хочу тебя обидеть, но… почему ты с ним дружишь?

Сжимающие руль пальцы разжимаются и сжимаются опять.

– Мы с ним вместе росли, занимались сёрфингом. Он был моим лучшим другом. Когда у них в семье начались большие нелады, отец взял Дэйви под крылышко и стал его тренировать. Мама его жалела. Одно время он практически жил у нас дома. А несколько лет назад, катаясь на доске, получил травму. Теперь его нога нашпигована всякими железяками! – Так вот почему он хромает. – Парня без конца терзает боль, у него больше нет шансов всерьез заниматься сёрфингом. После того случая он стал язвительным и злобным… одним словом, изменился. – Портер тяжело вздыхает и чешет затылок. – Потом пошел по кривой дорожке, а я уже говорил тебе, какой у меня отец. Он не стал терпеть все эти выкрутасы и отказался тренировать его до тех пор, пока он не исправится. В довершение всего, поскольку я отказываюсь от карьеры профессионального сёрфера, Дэйви считает меня полным идиотом, полагая, что я избранный и что мне нельзя отказываться от дарованного судьбой шанса. Да и потом…

Портер собирается добавить что-то еще, но, немного подумав, решает все же промолчать. Может, это как-то связано с пьяными нападками, с которыми Дэйви обрушился на Портера у костра? Или с той девушкой, Хлоей, о которой они упоминали у магазинчика винтажной одежды?

– Так или иначе, мне жаль, что все так получилось, – говорит он, – завтра утром, когда он протрезвеет, я с ним поговорю. Сегодня пытаться что-то до него донести бесполезно. Он лишь полезет драться. Так всегда бывает. Впрочем, на этот раз его вполне могли арестовать. Но даже если так, то это пойдет ему только на пользу.

Я понятия не имею, что на это сказать. Потому как не представляю, что такое ненавидеть лучшего друга.

Все это слишком сложно и запутанно.

– Здесь пахнет точно так же, как от тебя, – говорю я после продолжительной паузы.

– В самом деле?

Рулевое колесо его мини-вэна просто огромное. Я только сейчас это заметила. А водительское и пассажирское места соединены в одно огромное сиденье, тянущееся вдоль всего ветрового стекла. К приборной доске приклеены крохотные резиновые монстрики: инопланетянин, гидра, лохнесское чудовище и Годзилла. Погоди-ка, это не инопланетянин, а зеленая акула. Эге… Понятно, знаменитые морские и озерные чудища. Что не убивает, делает нас сильнее…

– Кокосовый орех, – развиваю свою мысль я, – от тебя всегда пахнет кокосом. – А потом, поскольку в машине темно, а приступ паники отнял у меня все силы, заставив ослабить бдительность, добавляю: – От тебя всегда пахнет хорошо.

– Это «Секс-Воск».

– Что? – немного выпрямляюсь на сиденье я.

Он опускает руку, берет какую-то штуковину, по виду напоминающую завернутый в полиэтилен кусок мыла, и протягивает мне.

Я подношу его к окну и в свете уличных фонарей читаю:

– «Секс-Воск мистера Зога».

– Им натирают верхнюю часть доски для сёрфинга, – объясняет он, – чтобы, когда седлаешь волну, не скользили ноги.

Я нюхаю воск. Да, запах дает именно он.

– Могу поспорить, что твои ноги пахнут просто божественно.

– Надеюсь, мужские ноги не являются для тебя предметом фетиша? – игривым голосом спрашивает он.

– До последнего времени не являлись, но теперь… даже не знаю, что тебе сказать.

Колеса фургона съезжают с проезжей части, катят по усыпанной гравием обочине, и Портер резко крутит руль, чтобы вернуться на асфальтовое покрытие.

– Ой!

Мы оба смущенно улыбаемся.

Я бросаю воск на пол фургона:

– Ну вот, еще одна загадка разрешена.

– Тоже мне тайна. Давай лучше поговорим о тебе.

На краю города он сворачивает на узкую дорогу – скорее всего, ту, о которой говорила Грейс.

– Помнится, в «Видео-Бластере» ты говорила Патрику, что не любишь фильмов с пальбой.

Вот хрень. Опять. Я прижимаю руки к животу и смотрю в окошко со стороны пассажирского сиденья, но в окрестной тьме вижу только жилые дома.

– Боже мой, ты действительно тем утром все слышал?

– Насчет всего не знаю, но многое. Что с тобой случилось? Я же рассказал о несчастном случае с акулой, хотя едва тебя тогда знал, теперь твоя очередь.

– Да, но ты человек открытый, общительный и, надо полагать, рассказываешь свою историю всем без исключения.