Джен Беннет - Вероятно, Алекс

– Я проголодалась, – говорит Лана, – после похорон ужасно хочется есть.

– Я тоже, – отвечает миссис Рос, – голод лучше всего утолять чем-нибудь попроще. Может, ПА?

– Что такое ПА? – спрашиваю я.

– Попкорн и арахис, – ставит меня в известность Портер. Миссис Рос смотрит по сторонам в надежде увидеть на лицах присутствующих одобрение, и ей в ответ все кивают.

Надо понимать, в семье Росов это традиция. Звучит немного странно, но в плане разнообразных блюд мне в этом городе неизменно сопутствует удача, да и потом, кто я такая, чтобы вступать в спор? А когда миссис Рос бросает на исполинских размеров сковородку попкорн с настоящими ядрышками, вокруг распространяется такой изумительный запах, что у меня даже слюнки текут.

Пока она солит блюдо, Портер идет к себе в комнату, снимает костюм и переодевается, а я тем временем помогаю его маме расставить в кухне миски. Наедине с ней я чувствую себя немного не в своей тарелке и поэтому втайне желаю, чтобы он поторопился. Теперь, когда он больше не выступает в качестве буфера, я чувствую себя актрисой, которая, выйдя на сцену, позабыла все реплики. И о чем мне теперь говорить? Какая-нибудь шпаргалка сейчас явно не помешала бы.

– Мама одобряет твой переезд в Калифорнию? – ни с того ни с сего спрашивает миссис Рос.

– Не знаю, – отвечаю я, – мы с ней давно не общались.

– У тебя с ней непростые отношения?

– Думаю, да, – пожимаю плечами я, – мне впервые довелось уехать из дома.

Вот черт. Я что, серьезно? Нет, плакать больше нельзя. Хуже похорон ничего быть не может.

Я сглатываю слезы, не давая им возможности брызнуть из глаз, и встряхиваюсь.

– Прости меня, милая, – ласково произносит миссис Рос, – я не хотела разбередить твои раны.

– Просто она не шлет мне ни эсэмэсок, ни электронных писем. Я уехала несколько недель назад. Вообще-то ей полагалось бы узнать, все ли со мной в порядке. Я могла бы умереть, а она пребывала бы в неведении.

– Ты не пробовала ей позвонить?

Я качаю головой.

– А отец с ней разговаривает?

– Я не знаю.

– А ты спроси. По крайней мере, поговори с ним об этом. Кто знает, может, у нее трудный период на работе или в личной жизни… Может, ей нужно, чтобы ты связалась с ней первой. Порой родителям не очень нравится роль взрослых.

Она похлопывает меня по плечу, и этот жест тут же напоминает мне о Пенгборне.

Мы подходим к дивану, над которым с открытых стропил свисает огромная деревянная доска для сёрфинга. На ней красивым курсивом выведено слово ПЕННИУАЙЗ. Я сижу между Портером и Ланой, держа в руках пластмассовую чашу с попкорном, надлежащим образом посоленным и сдобренным жареным арахисом. Тяжелые орешки так и норовят провалиться вниз, и нам без конца приходится встряхивать миски в попытке выловить их с дна, разбрасывая попкорн на колени, что, по уверениям хозяев, само по себе уже доставляет удовольствие. Все семейство устроилось в креслах с откидными спинками, причем то, которое облюбовал себе мистер Рос, выглядит так, словно его сделали в 1979 году.

– Это, Бейли, его любимое, он никому его не отдаст, – произносит миссис Рос, протягивает руку и касается пальцами лица мужа. – Не смотри на это кресло слишком долго, иначе у него вырастут ноги и оно отсюда уйдет.

Лана тихонько хихикает. Мистер Рос что-то ворчит, и губы его чуть не расплываются в улыбке. Краешком глаза я вижу, что он целует жене руку перед тем, как та ее отнимает. За трапезой мы поглядываем на экран телевизора, где идет «Большой Лебовски», что вообще-то странно, потому как пару месяцев назад меня подбивал посмотреть эту картину Алекс. У Росов фильм есть на диске, поэтому их очень удивляет, что я его никогда не видела. Он, оказывается, действительно хорош. Более того, Портер заранее предупреждает меня, когда зазвучат выстрелы – чтобы они не застали меня врасплох, – и параллельно с актерами произносит реплики, что вызывает у меня улыбку, несмотря на печальные события сегодняшнего дня. А потом наклоняется и шепчет на ухо:

– Твое место здесь, рядом со мной.

И в этот момент я верю, что это действительно так.

Откровенно говоря, я не знаю, сколько времени требуется человеку, чтобы вновь почувствовать себя нормально после чьей-либо смерти. Мне казалось, что Портер, всегда такой уверенный в себе, должен прийти в себя быстрее других, однако теперь приходится напоминать себе, что он и без того получил эмоциональную травму и что вся его самонадеянность в значительной степени лишь обычная показуха. Поэтому, когда после похорон Пенгборна он погружается в состояние, граничащее с депрессией, я задаюсь вопросом о том, должна ли ему как-то помочь. Хотя понятия не имею как именно.