Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

Но потом, два дня назад, по пути в туалет я услышал, как из спальни родителей доносится характерный закадровый хохот ситкомов девяностых. Бывало, просмотр одной серия «Друзей» оборачивался у них полноценным марафоном до позднего вечера, но сейчас звук отличался. Я подкрался поближе к родительской двери, чтобы расслышать как следует. Смеялись они вовсе не над Джоуи, не над Фиби и не над Чендлером. Вообще-то, я ни одной серии «Друзей» целиком не видел, но наслушался достаточно отрывков, так что знал голоса героев достаточно хорошо.

А тут определенно было что-то новенькое. Какой-то тип рассказывал, что очень любит спорт и подумывает стать профессиональным комментатором, а ему объясняли, что такие места обычно достаются людям с телевидения.

Я тихонько постучал в дверь.

– Заходи, – подал голос отец в паузе между всплесками хохота.

– Привет, – сказал я и уставился на экран.

Мама нажала на паузу:

– Ты идешь спать?

Я кивнул:

– Просто хотел пожелать вам спокойной ночи.

– Ной, – сказал папа, предварительно прокашлявшись. – Мы собирались дать тебе время подумать. Но может, у тебя уже есть соображения?

– Про что?

– Про сообщение тренера Стивенса. Это большое дело, сынок. И нам интересно, что у тебя на уме.

Я кивнул в сторону телевизора:

– Что это вы тут смотрите?

Родители переглянулись, будто решили, что я их разыгрываю.

– Это «Сайнфелд», Ной.

– А… ясно. Решили устроить передышку с «Друзьями»?

– Что за передышка с друзьями? – удивилась мама.

– Да нет, я к тому, что вы сделали перерыв в просмотре «Друзей»…

– Сериала, что ли? – переспросила она.

Я уставился на нее, пытаясь понять по глазам суть происходящего. В дополнение к шраму, о котором мама не хотела говорить, в последнее время она, похоже, избегала меня. Стоило мне зайти в комнату, мама сразу же выходила, хотя даже не знаю… мы всегда дружили, с самого моего детства. Она сидела у меня на кровати перед сном и рассказывала всякие потрясающие истории, и когда я в итоге сообразил, что она не сама их придумала, а надергала из любимых фильмов, я даже словом не обмолвился. Потому что хотел, чтобы она и дальше рассказывала, и меня не заботило, откуда берутся истории, лишь бы они были.

– Ной? – окликнул меня папа, и только тут я заметил: на комоде рядом со старым добрым DVD-плеером больше нет коллекции дисков с «Друзьями», на их месте стоит полное собрание «Сайнфелда». – У тебя все нормально, сынок?

Я кивнул, но все было совсем не нормально, и я едва дотянул до своей комнаты, где можно было не притворяться, рухнул на кровать с ноутбуком и включил видео с исчезающей женщиной.

В дверь постучали, и я услышал приглушенное:

– Ной?

– Давай в другой раз, Пенн.

И мне стало так мерзко, что я просто смотрел видео по кругу снова и снова, пока мне не стало казаться, что я и есть исчезающая женщина: мое лицо стало ее лицом, и это я смотрел в камеру каждый божий день в течение сорока лет, пока мир вокруг вращался и превращался, вращался и превращался.

До меня вдруг доходит, что Пенни по-прежнему носит те же яркие наряды, зациклена на «Завтраке у Тиффани» и старается казаться старше своего возраста: насколько я могу судить, сестра абсолютно не изменилась.

– Слыхали, как высадку на Луну приводят в качестве примера безграничных возможностей человека? – спрашивает Алан. Он любовно разглядывает свою прямоугольную пиццу, будто вот-вот начнет с ней целоваться.

– Конечно, – отвечаю я.

– А я не слыхала, – возражает Вэл.

– Вообще-то да, я тоже. Алан, мы понятия не имеем, куда ты клонишь.

Мы сидим втроем в кафетерии на наших обычных местах рядом с пловцами. С тех пор как эксперимент с обедом в машине провалился, я заметил, что ребята из команды больше не спрашивают меня про спину, и невольно гадаю, не Алан ли убедил их оставить меня в покое.

– Мы можем высадиться на Луне, – поясняет он, – но не можем нормально разогреть картошку фри по второму разу. Можем высадиться на Луне, но не можем сделать так, чтобы мюсли не раскисали.

– Кажется, у тебя все примеры из области безграничных возможностей еды, – замечает Вэл.

Алан смачно откусывает уголок пиццы, явно растягивая удовольствие, и качает головой: