Игорь Безрук - Время лохов [СИ]

Еремев свел все на шутку:

— На дядю работает — на кого ж еще, разве не знаешь? Мы все теперь работаем на дядю.

— Вот-вот, — поддержал я его, тоже улыбаясь, но сокрушаясь внутри: неужто я стал так беспечен, что потерял над собой контроль?

— Да ладно, Дрыщ, давай выпьем, — Еремеев хлопнул Дрыща по плечу. — Что за пургу ты несешь?

Дрыщ дернул стопку и вышел из кафе покурить.

— Ну, что я тебе говорил? — негромко сказал Еремеев, не глядя мне в лицо. — Если даже Дрыщ заметил твои художества, тебе пора делать выводы.

Для меня неприятие моих поступков отдельными членами команды было не новостью. Я давно об этом переговорил с Баскаковым, напомнил ему о его заверении: если кому чего не понравится, тот будет волен уйти безо всяких препон и разбирательств. Баскаков подтвердил свои слова. «Я за свободу воли, — сказал он. — Человек всегда свою дорогу должен выбирать сам». Я был солидарен с ним, поэтому ничего от Баскакова и не скрывал, откровенно признался ему в своем дискомфорте.

— Не обижайся, пожалуйста, но я как отработаю долг, сразу же уйду.

— А мне чего обижаться, — усмехнулся Баскаков. — Это твоя жизнь, тебе решать.

Я обрадовался. Заручившись негласной поддержкой Баскакова, я мог теперь никого не бояться. А открывшийся свет в конце туннеля прибавил мне новых сил, вселил надежду на будущее. Если все будет более-менее стабильно, я без труда вскоре расплачусь и с Баскаковым и с Еленой, а там как будет, так будет. Судьба не раз выручала меня в трудные минуты. Я верил в судьбу.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, — наступили тяжелые времена и на лохотроне. Сначала пошла волна тревожных слухов: на одном из столов с беременной женщиной случился выкидыш, на другом проигралась в пух и прах жена какого-то крупного московского чиновника, на верхах стали подумывать о том, чтобы лохотроны перевести в разряд мошенничества по групповому сговору и за организацию и участие в подобной группировке присуждать реальные сроки, а не безболезненные штрафы. Мало того, на крупных рынках лохотроны стали вычищать, бригаде Баскакова пришлось с Черкизоны уйти. Я с горечью пересчитывал заработанные копейки, с ужасом понимая, что чем дальше, тем труднее мне будет расплатиться с долгами. Слава Богу, хоть отцу стало легче, его выписали, серьезный кризис миновал. Но пока из круга обстоятельств вырваться я не мог: в долгах, как в шелках.

Баскаков на свой страх и риск стал выставлять бригаду на работу в переходах к рынкам. День-два поработаем, засветимся, менты хвост прикрутят, бригада снимается. Иногда с потерями. За тех, кого забирали в обезьянник, приходилось платить выкуп, — но с перебоями с работой, уже и эти деньги находить стало трудно. Нечем стало расплачиваться и с крышами. И хотя все знали, что лохотроны потихоньку накрываются, таксу никто не отменял: вышел работать, будь добр, часть заработанного вези крышующим. И безопасность теперь обеспечивай сам, своими силами, замолвить за тебя словечко на более высоком уровне тоже стало проблемно.

Несколько раз в переходе вызывалась прикрывать нас парочка оперов, но когда нагрянула облава, выяснилось, что теперь над лохотроном на самом деле нависла реальная угроза — дело дошло чуть ли не до думских обсуждений — подобные «забавы» всем стали поперек горла. Добавились теракты на Охотном ряду и в Буйнакске. Менты осатанели.

— В Москве лохотроны прикрывают, — сообщил как-то Баскаков, вернувшись от бандитов, — недолго нам осталось разгуливать по столице. Но до провинции волна запретов пока не докатилась, нам предложили поработать в Нижнем или в Екатеринбурге. Есть еще вариант в Красноярске. В Красноярске вообще, говорят, это дело в новинку, будет, где разгуляться. Пора уже и нам, наверное, всерьез подумать о переезде.

Поначалу Баскаков обсуждал этот вопрос среди приближенных (включая меня, так как разговор происходил на Удальцова). Не всем понравилось его предложение. У меня, понятно, и так было чемоданное настроение. Но отправляться к черту на Кулички не очень-то хотел и Еремеев, потому что у него появилась возможность вернуться обратно в Саратов, опять заняться бизнесом, обстановка в городе изменилась. Дрыщ всеми конечностями был «за», с Баскаковым он был готов идти в огонь и воду. Антоху не хотел брать сам Баскаков: Антоха подорвал его доверие, когда вычистил у Баскакова и меня из шкафа заначку — не хватило на порошок.

Мне обнаруженная пропажа была как удар ниже пояса. Я сказал Баскакову, Баскаков поначалу отказывался верить, но накануне у них в квартире был только Антоха, всё указывало на него.