Игорь Безрук - Время лохов [СИ]

Антоха — старый добрый кореш Баскакова, они вместе не один пуд соли съели, но через день-два Антоха в отсутствие Баскакова навестил Риту, и вечером обнаружилась недостача в загашнике и у Баскакова. Был бы это кто другой, Баскак размазал бы его по стенке, но старого кореша, подсевшего на героин…

Через несколько дней Баскаков открыл дверь своей квартиры, увидел переминающегося на пороге Антоху с мутными, бесцветными глазами и заплетающимся языком, с горечью сказал ему: «Вали-ка, брат, на все четыре стороны, я тебя больше знать не знаю», — и захлопнул перед ним дверь. И всем своим сказал, чтобы Антоху к себе на дух не допускали, вычеркнули его из памяти, гнали взашей, как последнего бродягу. Перечить никто не стал — все знали, как негативно Баскак относился к наркоте.

После обсуждения на Удальцова решили переговорить и с членами бригады, если часть откажется, бросить клич по другим бригадам (рано или поздно накроют-то всех), сколотить хорошую команду, набить на переезд бабла и рвать когти, пока не загребли.

Еще одна неделя прошла впустую. Заработанного едва стало хватать, чтобы расплатиться с крышей; на заработки оставалось с гулькин нос, игроки один за другим стали разбегаться. Но появлялись новые, из других бригад, еще рассчитывавшие на восстановление прежних немалых доходов. Тем чаще Баскаков задумывался о переезде. Я же с каждым днем, несмотря на потерю загашника от воровства Антохи, упорно двигался к своей цели: остаток одолженной у Елены суммы у меня почти накопился, с Баскаковым я тоже мало-помалу заканчивал рассчитываться, свет в конце тоннеля для меня уже забрезжил.

— Выбор твой, — сказал мне как-то вечером Баскаков. — Ты еще волен уйти. Я другое дело, я погряз во всем этом дерьме по самые уши. Меня так просто не отпустят. Но если хочешь знать, я искренне рад, что ты уходишь, тебе здесь не место. Я думаю, с тобой уйдет отсюда и какая-то часть моей души, незапятнанная еще грязью.

Я не мог ничего возразить. Ему было виднее. После этого разговора я долго не мог уснуть. Что ждало меня впереди — неизвестно. Но я заметил, что всегда, когда приходили радикальные изменения в моей судьбе, я не спал почти всю ночь, словно судьба готовила меня к новой жизни, спрашивала, готов ли я встретить ее, оставить за спиной все прошедшее.

В один из дней мы переместились в подземный переход перед радиорынком. Было еще достаточно тепло, днем вообще обещали до двадцати четырех, для осенней Москвы это была роскошь.

В бригаду вместо выбывших влились несколько новых членов. И среди них бывшая моя коллега по отделу (кто бы мог подумать!) — Эллочка! Да, да, та самая, блистательная, обворожительная Эллочка, которая сводила с ума почти всех заводских кобелей. Странно было видеть ее за подобным занятием, хотя, скажи кому, что и я способен преступить закон, поверят немногие.

Оправдал ли я себя перед совестью, придумав версию о корысти играющих? Вряд ли. Мне придется до конца дней нести этот крест. Но Эллу разве никто не мог остановить, сказать ей, что не нужно этого делать, ведь потом не отмоешься? Но кто ей об этом скажет, кого она послушает, когда с ног на голову перевернулись все ценности и простой человек брошен на выживание? С волками жить, по-волчьи выть — не последняя ли истина?

— Вот так сюрприз! — не смог я удержаться, чтобы не выразить удивления. — Ты что здесь делаешь?

— Этот же вопрос я могла бы задать тебе, — тут же парировала Элла и расплылась в обворожительной улыбке.

Так как расхолаживаться не было времени, я и Элла перебрасывались одним-двумя словами в редких перекурах, перерывах, за чашкой чая.

Как оказалось, на заводе она тоже протянула недолго: месяца через четыре сократили и ее, только уже официально, с пособием, но на мизерное пособие, сам понимаешь, долго не протянешь, подалась и она к знакомым в Москву, что не очень-то понравилось мужу. Начались скандалы, ссоры по пустякам, в конце концов приведшие к разводу.

— Сам виноват, дурак, — не скрывала своего презрения к бывшему мужу Элла.

В Москве она, так же, как и я, поначалу торговала, а после закрытия точки плавно со всеми знакомыми переместилась на лохотрон, где еще платили исправно.

— Может, когда-то и платили, — хмыкнул я. — В мифические времена. Сейчас и здесь одни убытки.

Я не стал говорить Эллочке, что работаю последние дни, может быть, часы, но хотел расспросить обо всех общих знакомых, а более всего про Ирину. Слышала ли Элла что о ней?

Расспрашивать об Ирине я начал издалека, спросил про отдел, девчат. При упоминании о девчатах Элла как взорвалась: